1.
Чем удивить вас, ничему не удивляющихся?
Чем порадовать давно не радующихся?
Чем утешить? Вы и так тихи.
Хотите слушать стихи?
Полно. Давно пора
понять,
что прошла пора
очарования рифмованных строчек
и прочих
искусств
искус
прошёл.
Ничего не поделаешь - такие нынче дела.
Ничего не попишешь - такие худые чернила.
И души не согреешь - слишком злая зима.
Вы хотите сойти с ума?
Полно. Давно пора
понять,
что прошла пора
весенних, набухших почек
и прочих
чудес
исчез
великолепный обман.
Тише, сердце, молчи, замри..
Осталась капля любви?
Я буду читать стихи.
2.
И в капле, и в слове,
и в скучном быту -
во всём отражается мир,
глядим и терзаем
его глухоту
бряцаньем малюсеньких лир.
Скажи, друг, по правде,
зачем и кому
сгодится сердечный твой хлам?
А, бог его знает –
в каком-то дому,
быть может, откроется нам…
Ты – свистни собачке,
бегущей в пыли,
в ответ на заливистый лай,
и стукни калиткой,
мол, здрасти, пришли!
Ты - топай смелее, давай..
3.
Коль стал поэтом, так пиши -
выдавливай стих из души
и выколупывай из сердца,
а нет – высасывай из пальца.
"Ни дня без строчки" – вот напасть,
и не дай бог чего украсть.
Не помня ночи, дня, числа,
гони крылатого осла,
то бишь – коня.
Ты, не сердись..
Коль завернул, давай садись,
давай, валяй, ругай меня -
что встала нонече с полдня,
что «мой» «твоя» не понимай,
что заблудился где-то май
и пуст опять карман,
что я – беспечный графоман,
что, как дышу,
так и пишу,
что, как хочу,
так и верчу…
и чу-чу-чу..
и ман-ман-ман..
Да ты, никак, поэт мой, пьян,
ложись-ка на диван.
Вот так – ладонь под щёку.
Пусть в закоулках сладких снов
твой май вернётся и защёлкает
избытком птичьих голосов,
и звоном золотых монет
твои наполнятся карманы,
и станешь признанный поэт,
и посетишь чужие страны,
и будешь счастлив и влюблён..
А я посторожу твой сон,
а я - беспечный графоман -
пойду, возьму свою тетрадь -
мне всё равно теперь не спать,
поэтом занят мой диван.
4.
Писать стихи легко и просто,
когда душа твоя тиха,
когда не тяжек и по росту –
груз бытия. Тогда стиха
стежок ложится ровной гладью
и тянет за ушко другой,
ритмические рифмы ладя
естественно. И сам собой,
так мнится, верится, искусно
пейзаж, орнамент ли, портрет,
рисуются в обмане чувства,
что нет точнее слов, и нет
верней – тональности, теплее –
оттенков красочной игры:
прозрачной, чистой акварели
счастливой, жизненной поры.
Такой отчаянно короткой,
как тот единый, шаткий миг..
Мосток с качнувшеюся лодкой…
песок…следы… слепящий блик.
5.
Оду слагаю, не апологию -
графу Хвостову! Сказано «многие
плохи» Тевтамом - разумом Греции
древней и мудрой. Дивные «специи» -
те, что подобны графу Хвостову, и
он - не из «многих»! И не достоин ли
истинный подвиг Музе служения -
доброго слова? Стихотворения
так сочинял он, превозмогаючи
боль от насмешек. Умные мальчики
часто дурные несправедливые
в адрес пиита шутки чинили и…
Что же ?- он мстил им? Милою кротостью
лишь отвечал он. Мудростью, совестью
столь отличён был. Долю поэтову
нёс он достойно. Славлю поэтому
Графа Хвостова! Также - стихи его! -
«многими» тупо, грубо честимые.
Вспомним, о други! Предубеждения
бросив, прочтём их! Свет вдохновения
чистого сердца, доброго помысла,
отзвук небесный тихого голоса -
в них различимы. Душ очарованных
Музой - искал он, злобой не скованных.
Так сочинял он, сердцем горя для них -
чутких потомков. Милый бессребреник!
6.
Розовой (двенадцать бочек)
мальвазии –
для Королевы,
нить хрустальных колокольчиков
из Азии –
для Королевы
горсть серебряных напёрсточков
(с оказией) –
для Королевы,
семь весенних, свежих веточек
фрезии –
для Королевы,
итого: пятнадцать строчек
о Поэзии –
для Королевы.
7.
…там-там, там-там, там-там…
ты маргинал поэт
навечно навсегда
тебе тринадцать лет
ты на краю гнезда
всё выше солнца свет
всё ярче горячей
и всё короче тень
и тоньше и точней
рентген твоих костей
ты облученьем пьян
ты полон светом весь
ты пуст как барабан,
и бьёт в тебя шаман
огромен многолик
приплясывая в такт
подстерегая миг
там-там, там-там, там-там
кто ты?
там-там, там-там, там-там -
где ты?
там-там, там-там, там-там –
что там?
там-там, там-там, там-там –
кто там?
там-там, там-там, там-там –
где там?
там-там, там-там, там-там –
в груди!
там-там, там-там, там-там..
..выходи!
8.
Фальшивила кифара: неумело
терзал музЫку юный музыкант.
Но, пальчиком притронувшись к устам,
вдруг улыбнулась строгая Кибела :
Молчите, девы, тсс... Затем к ушам
ладони прислонила : Невозможно,
мол, слушать мальчика. Но.. всё же..
он так старается, горит его душа
таким восторгом творческим, что, право,
простить беднягу - не грешно.
И уж готовясь выпорхнуть в окно,
помедлила, сложила крылья Слава.
9.
Стихи – горох, в дырявой погремушке,
тряхни сильней – поскачут, та-ра-ра…
на плешь супругу, на друзей, в подушки,
в блокноты, в интернет.. et cet;ra..
От плеши и друзей - ну, как от стенки -
в подушки канут вместе со слезой.
Автографы? - в огонь! - адьё, нетленки.
А в интернете… разве что, свезёт:
один какой закатится, забьётся
под шкапчики, за плинтусок в файлАх,
быть может, кто найдёт и улыбнётся..
А, если - плюнет? (упаси, аллах)
А, вдруг и сам случайно обнаружишь
забытый перл и тихо вздрогнешь –упс!
И стыдно станет: от ить, пукнул в лужу..
…
Поэт мой нежный, тут я извинюсь,
конечно, хоть в народе говорится:
не выкинешь из птичьей песни слов.
А, знаешь, не стыдись, - пусти, как птицу,
свой стих на волю – фрррр! – и был таков..
Забудь его. Он – птица, а не крест.
И бог - не выдаст. И свинья не съест.
10.
Опять пишу стихи. Зачем? Да леший знает!
Что толку в них, - не выпить и не съесть.
Ну, разве что, прочесть. Да кто же их читает,
кроме меня самой? Кому охота есть?
Никто и никому! А жаль! Ведь так чудесно,
послушать, например, как воет волк: „Увы-ы-ы!
Послу -у-у-шайте...
луны-ы, луны-ы, луны-ы-ы…
у-у-у... как мучи-и-и-ителен,
уны-ы-ылый свет небе-е-е-сный.
Как у-у-у...ши у меня остры-ы-ы,
как я прекра-а-а-сен, у-у-у!
О-о-о! Снежная равнина велика,
я одино-о-о-.ок, увы-ы-ы-ы…
Пою-ю-ю... .
Зачем? Да леший знает!
У-а-а! У-а-а!....
У-у-у-у-у-у-ы-ы-ы-ы-ы! У-у-у-ы-ы-ы-ы-ы-ы....“
Мой бедный, грустный зверь! На просеке лесной,
под старою сосной, нарядно оснеженной,
сам чуть припорошенный, поет как заводной,
красавицей Луной навек заворожённый.
11.
Иосиф, твои стихи, как осень,
и поздняя притом -
так..
обо всём и ни о чём..
А в самом деле
о том,
что все,
все мы умрём -
и те,
что умерли уже,
и те,
что пели,
и те,
которые зевали перед экраном.
И странно,
холодно и чуждо песнопение
твоё
звучащее слегка как будто не по-русски,
и потому особо грустно,
Иосиф, грустно….
12.
Беспокойные, длинные ночи
и короткие, тусклые дни..
Подыщу-ка я рифмы погорче,
а не то заругают «они».
Ну, и пусть их - бурчат, не пеняю.
Мои духи добры и нежны,
появляются вдруг и сияют
из неведомой кажены.
И смеются, и маются в спорах,
перепинываясь тишком,
но - из серого быта, из сора -
обвивают печаль вьюнком
рифмы, образа, ритма и прочих
задушевных причуд и затей.
Правда, время сжимает всё жёстче
позвоночки ребячьих шей.
Всё длиннее бессонные ночи,
всё короче сонливые дни..
Шаловливых моих тамагочи,
не струни, боже мой, не струни…
13.
Мысль структурируя отточенною речью,
пустым пренебрегая антуражем,
на каждое «спрошу» найти «отвечу»,
отвергнув поэтическую « лажу» -
какая вразумительная прелесть!
Души движенья, одевая в шубу слов
тасуя хитро образы и рифмы,
брать производные от них и логарифмы
из «тронутых» поэзией мозгов -
какая восхитительная ересь!
.
Я вспомнила, как внук моих соседей,
едва лишь научившись говорить,
замучил всех стремлением к беседе.
Раз малыша желая похвалить
сказала ласково ему, ах, ты - «прозаик»,
а он ответил - нет, я про медведей,
я про медведей - вовсе не про заек.
И засмеялись азы, буки, веди..
...
Речь, реченька, река .. не знает дна -
неиссякаема - без страха браконьерствуй,
когда перед началом чудо-действа
мысль, точно сеть, душой напряжена,
и поднимается тревожная волна.
14.
Каприз поэта - легкий, прихотливый,
словами точная, прелестная игра.
Цель - слабый свет на кончике пера
звучать заставить мыслью терпеливой.
Неясные в нём различив мотивы,
вдруг уловить силком начальных слов.
Набросить на трепещущий улов,
подобно сетке, ритма переливы,
Чуть отпустить и вновь поймать в силок,
скрепляя рифмою концы соседних строк,
И вновь ослабить нить, шутя петлёю:
лети победно прочь, освобождённый свет,
поющий, тонкий луч - преграды больше нет.
И горло медленно сдавить, убить последнею строкою.
15.
Не покидай меня, поэзия моя,
ни в суете пустой, ни в тягостях недуга.
Так не покину я, тебя, моя земля,
как ни была б темна, и ночь твоя, и вьюга,
как ни была б сильна. Я – пыль твоих дорог,
просёлочных, я – звон колоколов,
твоих погибших, я - твой тайный бог,
Единственный быть может,
к тебе любовь хранящий.