Задумчив был и грустен Гоголь,
Тесним коварством «Мёртвых душ».
- О, как же выглядят убого
Мои герои, их так много, –
Страдал рассеянно сей муж.
Виденье было: тройка мчалась,
И гривы конские взлетали,
Дорога дымчатой казалась,
А кони молнией блистали.
То Русь неведомою тройкой
Неслась, земли едва касаясь,
Необгонимою и бойкой,
И чутким ухом, каждой жилкой
Летела вихрем, вдаль вонзаясь.
«Под стать открывшейся Руси
Нам не Маниловы нужны…
Ноздрёвы, прочие смешны…»
Росло желанье, прилив был сил,
Он планы новые вносил.
«Крыльцом» казался первый том,
За ним другие зрели в нём.
В могучей лире, светлой, звонкой,
Терзали душу, как огнём.
Русь, как и тройка, была бойкой –
Всё оживало под пером.
Страницы… Чудные страницы
Уже сложились в том второй…
- О нём толкует меж собой
Учёный мир нашей столицы –
Там «идеальный» есть герой…
… Помещик славный Костанжогло,
Богач Муразов, губернатор. Но подолгу
Перо над ними застывало,
И не желало опускаться на бумагу:
Прославить страшно не хотелось,
Что в пору ту не прославлялось.
Но поэт, на то он и поэт,
Что фальшь почувствовав в героях,
В борьбе с собой, лишаяся покоя,
Он говорит категорическое «нет»,
И рукопись горит. И, слава Богу! –
Не покривил душой великий Гоголь.