Все написанное собрано со слов моей мамы, бабушки и соседей с казачьего хутора Тёплый. И мои личные воспоминания.
Историческая справка.
В 1896 году отставной полковник русской армии Евсеев на пожалованном ему за безупречную службу Отечеству участке земли основал хутор. И дал ему название Теплый.
Ныне это часть поселка Курджиново, Преградненской сельской Администрации Урупского района. Левый берег Большой Лабы. Краснодарский край. На самой границе Карачаево-Черкессии.
В поселке есть памятник советским воинам, погибшим во время войны. И ни одно имя неизвестно. Страшная отметина. Возможно, именно там похоронен мой дед Петр Ушаков. По крайней мере, мне хочется в это верить.
Часть 1
Я стоял посреди хаты с очень высоким, как мне казалось с высоты своих 6 лет, потолком. Завороженно смотрел на портрет статного казака, который строго смотрел на меня из рамки портрета черно-белого фото на стене. Он сидел на резном стуле. На галифе, как положено, лампасы. На широченной груди “Георгий”. Широкая ладонь уверенно легла на рукоять шашки, которая ножнами уперлась в пол. Темляк обвил кисть.
Скулы широкие, глубоко посаженные серьезные глаза, усы по моде закручены шомполом. Кубанка заломлена на затылок. Конечно, казацкая чупрына.
И мне очень хотелось верить, что на кубанке красная лента. Но фото черно белое! Это мой прадед.
-Бабуля, какая у деда лента? Красная?
Бабка стушевалась. И с неохотой еле слышно выговорила:
-Не знаю. Но казак был добрый. Рубал от плеча до седла.
Кто рубал, кого? Я Так и не понял. Но ответ меня удовлетворил. Понял, что прадед мужик что надо. И я таким буду..
Огород у нас был огромный. Мне казалось, что он нигде не заканчивается. И упирается в Лабу. Река казачья. С норовом. Шумит круглые сутки. Как аэропорт шелестит турбинами. Шум реки слышен за километры. Это как дыхание хутора. Его неотъемлемая часть.
Середина 60-х годов 20 века. Свет еще только собираются дотянуть, уже даже столбы вкопали на улице. Вечером бабуля зажигала керосинку ненадолго, чтобы быстренько поесть и шмыгнуть на печь спать. Керосин экономить надо. Далеко за ним ходить в район. Да и дорого.
Иногда бабуля доверяла мне тяжеленный чугунный утюг, в который насыпала угли из печи. Я еле перетаскивал его по скатерти. Ну, типа, гладил. Бабушка смеялась. А я старался еще больше, кряхтел.
Тогда она отдавала его моей сестре. Люда все таки постарше и сообразительней.
Частенько мы с Людой и местными ребятами убегали на тот берег Лабы. Казалось бы, что тут такого?
Э, нет! Сейчас бы это назвали экстримом. Навешали бы знаков с запретами. Организовали бы родительский чат по спасению детей.
А тогда для нас это была обыденность. Дело в том, что мост над широченной бурной рекой был старинным и висячим. Это четыре стальных троса натянутых от берега до берега. Которые даже от ветра колышутся. Между нижними тросами поперечные полусгнившие дощечки. И те через одну. Кое где детских коротких ног не хватало, чтобы переступить. Перелезали по тросу. Я что, не казак? Было бы позором на весь хутор, если забоишься.
Вот так и проходило мое детство. Одно лето среди казаков на хуторе Тёплый в Краснодарском Крае, другое - на Юге Украины у другой бабушки. В Раздельной, Одесской области. А жил на Кавказе, в Чечено-Ингушетии, в другой казачьей станице. Слепцовской.
А теперь о серьезном.
Продолжение следует..