Загляну на огонёк, все сравненья плоски,
увези меня конёк, в мир, где бродит Бродский,
в край, где падают листвой жёлтой отголоски...
Поздно, сумрачный конвой, грустные берёзки...
Жду: вино стиха в душе у меня забродит,
все поломаны клише, я не вырвусь из клещей,
в ночь конвой уводит,
вновь несётся мой конек без меня куда-то,
робко тлеет огонёк, облака, как вата,
и опять, шурша листвой, мчат ветра косые,
неприятности с Литвой, злой запой России,
месяц смотрит на меня с грустною улыбкой,
отделяется Чечня, в Карабахе вновь резня,
я в печали зыбкой...
В гости вдруг приходит бог с саблей и в папахе,
что ж ты, боже, не помог людям в Карабахе? -
осень грустная, даруй, боже, хоть бы снегу,
вновь заложников берут Приднестровье, Снегур...
"Где же осень? - бог сказал, глянь в окошко - лето",
у меня в душе, в глазах, бог, пойми же это,
да, пойми! - в моей душе мчат ветра косые,
лица злобные вещей, грустно мне, как псине,
когда пнут её ногой пьяницы с размаху,
бог, послушай, дорогой, спрячь луны ты плаху,
забери меня с собой в добрую эпоху,
помири меня с судьбой, звёзд-то, как гороху...
Застывает в сердце жест, ветер бьёт печально в жесть,
сумасшедший грохот...
И смещения в уме всё сильнее стали,
и мерещатся во тьме Ленин мне и Сталин,
знаю: милый демон мой на часах поставлен,
захлебнувшись дикой тьмой, закрываю ставни,
я от нечисти души закрываю двери,
ночь загадочно шуршит, там крадутся звери,
что за звери невдомёк, как от них укрыться? -
лучше сердце на замок, вновь сомнений лица,
дождь поплакал и замолк, что напрасно литься?-
посветлел уже восток, тленье папироски,
загляну на огонёк, все сравненья плоски,
увези меня, конёк, в мир, где бродит Бродский,
в край, где падают листвой жёлтой отголоски...
Поздно, сумрачный конвой, грустные берёзки...
Входит грустный туз козЫрный, не бубновый, а червей,
первомайские призывы, чей-то славный юбилей,
глаз печальные глазницы озверели от заботы,
не уйти от колесницы жутких буден и работы,
не уйти от жутких буден, всё смешалось: быль и небыль,
только слышно ветер в бубен в час ночной грохочет в небе,
не забочусь я о хлебе, а сдвигаю мыслей мебель,
снова кличет буревестник, прячет тело пингвин жирный...
Тихо, козыри на месте, входит грустный туз козырный...
Одноразовые шпицы не найти у нас в больнице,
на статуи гадят птицы, глаз печальные глазницы,
бизнесмен гуляет в Ницце, ну, а мне лишь снится Ницца,
бьюсь, как раненная птица, и верчусь, как будто спица,
в колесе своей судьбины, я желаю утопиться,
в сердце грусть - сплошные льдины...
Выгнувшись длинней лианы, на запыленных полках
стоят тома Ленинианы в позолоте, как в наколках...
Маршал тяжкий от регалий ехал в танке по Арбату,
где-то пушки зарычали, нам не выдали зарплату,
мы правительство ругали, прибегали даже к мату,
из меня всю ночь сквозила сумасшедшая поэма,
через ночь мощнее Зила мчалась эта злая тема,
и одно нашел спасенье я от буден жизни скотской:
почитаю в воскресенье я тебя, Иосиф Бродский...
Рек и мыслей переброски от Москвы и до Бродвея,
без тебя, Иосиф Бродский, прозябаю я, зверея,
ничего в душе съестного, опустела бакалея,
и лежит сквозь сердце снова очень грустная аллея,
под напором мира злого скоро рухну я, алея,
упаду в сплошную осень, упаду в сквозную муку,
я прошу: тогда, Иосиф, протяни стихами руку
и пришли мне свой кораблик, над полями и лесами
в край далёкий - путник слабый поплыву под парусами
голубыми небесами,
не грози, господь, мне бурей и не рви напрасно снасти,
не испорти свет лазури, не придай меня напасти,
открываю душу настежь, забреду на огонёк...
Отойди, ты свет мне застишь, даже если ты и бог...
Я судьбою не приручен, пререкаться с ней не трушу,
снова ветры - племя сучье теребят в экстазе душу
так, как псы терзают кошку, ту, что им попала в зубы,
всей душой стремлюсь к окошку, до чего повадки грубы
у с ума сошедших ветров, и во мне разбудят зверя,
обойдусь я без ответов, не питаю я доверья
нынче к демону и к богу, я лечу, роняя перья,
приближаюсь я к итогу, эти строчки лишь наброски,
на душе этюд рисую, странен, как Иосиф Бродский,
я врачей интересую, упекут меня в палату
сумасшедших, но не буйных, чтобы оправдать зарплату,
посвист мыслей ветродуйных через ночь летит, как стрелы,
мои мысли к дальней цели, и в душе надежды целы,
скоро сброшу грусти цепи, говорят: "Сюжет нелепый",
но не просим мы отсрочку и опять во мраке лепим
мы вдвоём за строчкой строчку,
мы творим сейчас на пару (пусть нескромно: я - и Бродский)...
Ветер в руки взял гитару и теряет отголоски...
Притаившись в тёмной нише, Сталин морщится устало,
а в душе - смятенье Ницше, а в душе - сомненье Сартра
и сплошное пепелище, и бездушие плаката,
словно филин, чёрный демон сел мне тихо на колени,
снова странные идеи, будто я Ульянов-Ленин,
будто я стал Карлом Марксом (что-то от идиотизма)
и несу я тёмным массам светлый призрак коммунизма...
Сон с двухсот рублёвым маслом явно от сюрреализма...
Прочь к чертям от мыслей старых, что печально помещались
в черепной моей коробке все они перемешались,
и страшась ночных кошмаров, всё лежу в ночи на нарах
я застенчивый и робкий, прочь к чертям от мыслей старых
вдаль по узенькой по тропке, между Сциллой и Харибдой,
бог, скажи я к свету выйду, или сгину в чёрной пасти?
Вдох и выдох, вдох выдох, не укрыться от напасти,
прочь к чертям от мыслей старых...
Рассыпаясь в тарах-барах,
входит Вронский в шароварах,
будто в смокинге, во фраке
шёл княжну топить Герасим -
роли все перемешались
в сердца сумрачном бараке,
пусть Муму утопит Разин,
обнимая мощным взмахом,
бьёт волной судьба о борт,
и пошли надежды прахом,
полночь делает аборт,
чтоб рассвету не родиться,
убивает даже завязь,
и опять сомнений лица,
и откуда в сердце зависть
к неизвестному объекту? -
полночь смотрит на меня,
и висит луны прожектор,
я гоню души коня...
Загляну на огонёк, все сравненья плоски,
ты вези меня, конёк, в мир, где бродит Бродский,
в край, где падают листвой жёлтой отголоски...
Поздно, сумрачный конвой, грустные берёзки,
и на сердце доски,
и крест-накрест тишина, из открытого окна
ветра грубый выкрик,
разорвалась тишина, кто мне душу выстриг? -
в темноте орёт шпана, раздаётся выстрел,
только я душой далёк от российской жути,
загляну на огонёк в кратком промежутке,
вижу я: на небе бог скалит зубы в шутке,
сердце мчится без дорог, ходит бог в матроске,
увези меня, конёк, в мир, где бродит Бродский...
Снова ветер рисует наброски в тишине на печальном стекле,
двое в комнате: я и Бродский синим томиком на столе,
груда дел, суматоха явлений больше сердце не тронут моё,
буду жить в поэтической лени, пусть себе мавзолеется Ленин,
пусть кружит надо мной вороньё, тихий сад разаллеется тенью,
пусть кружит надо мной вороньё, отдаюсь снова рифм сплетенью,
остальное всё в мире - враньё...
Тускло светит огонёк, звёздные полоски,
разливает между строк небо отголоски,
отвези меня, конёк, в мир, где бродит Бродский,
что за грустный эпилог, заалел уже восток,
(тленье папироски),
у меня в душе восторг, бьются строчки броски,
наплывают между строк новые наброски..