Дождливый пляж гудел гундосыми камнями,
кружился в танце неприкаянным песком,
у кромки моря срыгивало прахом пламя,
откормленное плотью нашей и вином;
на берегу три йогина разыгрывали карты
в глубоком сне открытых островов,
в мазутных сумерках вибрировали мантры
на механическом наречии сверчков,
и возвращалось по щелчку цепное лето,
горячим носом щекоча персты,
вращались чётками безликие планеты
и смех тысячеликой пустоты.