Солнце растаяло, жидким желтком впиталось в корки крыш.
Лилий садовых имена наизусть помню, вышиты они железными нитками на рубище том, в котором душа пойдёт на Судилище, лишние срезаю слова, варятся луковицы звёзд в небесной воде, день отдираю прожитый от кожи, сходит он шелухой, хороший ли был, плохой, важно теперь ли, потерь не считаю больше, шелест листвы за окном дом напомнит…
Это белые-белые
Или красные-красные
Слова-раковины,
В которых –
Порох,
Это похороны страны,
Или война за сны,
За прозрачные эти
Травинки в дымке,
За прутья тонкие воспоминаний…
Кроме памяти остались камни на сердце.
Кроме памяти остались шрамы сквозь всю спину.
Каменный панцирь набережной
Фонарями оранжев,
Зеркало смотрит волнами вглубь неба,
Глотает булавки звёзд.
Это я здесь стою на набережной,
Это я здесь смотрю в зеркало,
Это я уже научился летать.
Вырваны
из души
шипы,
выпотрошены.
Ножницами
вырежи
из жизни
выжитое.
В спальню к тебе памяти белый призрак не входит пусть.
Слизаны
серебристые
звёзд искры склизкие
с коры неба утреннего.
Мутный
смолистый воздух
в горло вползает,
завтра
это уже забудется.
В спальню к тебе памяти белый призрак не входит пусть.