I.
Когда из гнёта запятых
И юниорского блицкрига
Ты бредил мальчиком-индиго
На стыке шутки и обид, —
Мой корень гиб, мой факел гас,
Мой гений вышел без прикрас,
Такой нашкодил резонанс,
Не хуже ига.
И мне уже не в комплимент
Вменяли этот реагент.
Я твой последний аргумент.
Твоя улика.
Из повседневности – в раздор,
Не соболезнуя в упор!
Я рассекаю кругозор,
Как пика.
И говоря по существу,
Я подчиняюсь божеству,
Но прохожусь по большинству,
Как расточитель.
II.
Едва ли с выраженных пор,
Наш обречённый разговор
Такой воспитывал фольклор
У лабрадора,
Что увлечённый бедный пёс
В какого лирика подрос!
Как ты сказал: «молокосос.
И лучший зритель.»
И он видал бы нас в гробу,
Мечтателей из Малибу,
Он первым выразил табу:
Дверьми не хлопать.
Ах, мокрый нос, ты не борзей
С немой репрессией своей!
Ты – мародёр, и пожирней
Вакансий нету.
Мой симпатичный демиург,
Приятель всех моих подруг,
Ты дался сотням этих рук..
Но я не выдам.
Не злись на простоту вещей,
На невоздержанность клещей,
Но не прощай за правоту:
Не вспомнишь эту – вспомни ту.
И если я уйду в разрез
От жалких поисков чудес,
Его не упрекнут ни разу
Два неизбежных умных
глаза.
III. О юных
Каких-то восемь лет назад
Наш мир пришёлся на распад
От зацелованных взасос
Двух безнадёжно гордых “sos”.
Нам полдник полагался,
Нам,
Двум задыхающимся ртам, –
Не посодействовал Адам.
Ты не сдавался.
Здесь подчинялось всё тому,
Чтоб не попасться самому
В непринуждённость злых начал.
И мы попали под прицел.
И ты отшучиваться стал:
Мол «знаю, мир наш уцелел,
Чтоб я пофоткаться успел,
А ты, держась за волосок,
Мне посвящала больше строк..»
Но через время, как покойник,
Как сжатый донельзя лоскут,
Предупреждаешь подоконник,
Что сердце оставляешь тут.
И заговариваешь ворот:
«Все разуверь, перепиши
Никчемный мой мальчиший довод
Последней нежностью души».
Здесь обещает повториться
Вся жизнь – сплетением мизинца!
И мы, как прежде, смущены,
Простые, розовые лица,
Незамороченные лбы.
IV. Тогда
Мы говорили невпопад
И упрекали звездопад,
Что он не знает результат
Апокрифичный.
Мы шли, как все, на водопой,
Но выделяло нас с тобой,
Что там – за пройденной чертой,
Нам не обжиться.
Мы шли в квартирный произвол:
Забить там гвоздь, помыть там пол
И, подчиняясь плинтусам,
Оставить место
Небесам.
Оставить маленький зазор!
Что если и проникнет вор,
То скажет:
«Для таких ребят
Не светит рай и душен ад».
V. Позднее
Есть книги
И резервуар,
Где упражняется удар..
Мы не пойдём в соседний бар –
Нам это мало.
Мы сядем где-то у воды,
Не подчиняясь сервитуту,
И я пожалуюсь тебе
На всех и всюду.
Как долго я вдыхала дым
Несообразных величин,
Как мне, по самым берегам,
Сказали: «Хватит.
Плавай там».
И ты, как выпавший с турбин,
Из всех –
упущенный один!
Уподобляешься воде,
Чтоб было проще падать мне.
Не ухищряйся никогда!
Нам на двоих – одна вина.
И если промах – каждый вздох:
Нас разлучить никто не мог.
Мы две крутых величины:
В один закон помещены.
VI. О тебе
Не вожделел и не искал.
Ты поздно вырос – рано пал.
И каждый взгляд претерпевал,
Как поражение.
Ты помнишь это выражение?
«Не упрекают за ничью»:
Я объявила мораторий,
Ты наложил епитимью.
И этот вотум недоверия,
По совести, одной сплошной
Возрос до опыта, до мнения,
До аксиомы половой.
Уже и не такой смешной
Казалась шутка..
«Бог с тобой» –
Ты мне ответил, как живой.
И стало жутко.
VII. Теперь
Ты весь начало из начал,
Мой безысходный пьедестал,
Моя железная кровать,
Где бесполезно воевать.
Ты идеален. Всемогущ
Незаурядностями в теле..
И вот уже кричит: «Я в деле
Твоих прерогатив и гущ!»
И если выйдем из метро,
Ты б воду превращал в ситро,
Куда б тебя ни занесло,
По меньшей мере.
Ты, как нездешнее вино,
Наткнёшься и поймёшь «оно»!
И вот, уже бежишь к друзьям
Сказать: «я не достанусь вам.»
Я больше сам себе не друг,
Меня подводят голос, слух!
И в ореоле табака
Я вижу ужас потолка.
Я вижу таинство свечи,
Теряю все свои ключи,
И под ударом сквозняка
Стою с синдромом дурака.
Одна,
Как сбитая мишень,
Ультимативна, как мигрень! –
Касаюсь твоего виска
Со скоротечностью песка.
Беги! – К тебе идёт гора!
И у неё – мои глаза!
Моя скрываемая резь,
Где Вавилон не падал весь.
И ты, рождённый в серебре,
Омытый женщиной в чадре,
Взошёл на ярус, взял патрон,
И погрузился в лучший сон.
VIII. После
Как прокурор – признать игру,
Подозревая прежде вздоха.
Увы, я взяток не беру.
Но ты сказал:
«Мне плохо.
Я понял какого
Решиться вопреки
Быть переходом до
Единственной реки.
Я буду драться там,
Всего себя поить,
Чтоб вечности тебя,
Как алиби вручить.
Чтоб, как земной аванс,
За час до проходной,
Мне был оказан шанс
Укрыть тебя собой!
Чтоб все мои слова, судьбе в противовес,
Не славили тебя –
Спасали бы от бегств
Сплошных очередей, банальности хлопот,
Которые тебе
обратный дали ход».
IX. Исход
Ты всем отвешивал штрафной,
Но я – за каменной стеной!
Ты этим сбит, ты этим горд,
Стоишь довольный, почти мёртв!
Ты столько в жизни упустил,
Что сам архангел Самуил,
Не знав агонии утрат,
Закономерностям не рад.
Ты столько – в жизни – не читал,
Мой опоздавший идеал!
Что здесь хватило бы и двойки
С непоправимой неустойки.
Ты – мой чрезвычайный тыл.
Ты ничего здесь не забыл!
И пусть над нами звездопад
Слова мои
вернёт назад..
X. Начало
Виват, мой лучший оппонент!
Ты сам себе догмат, конвент:
Сидишь за партой, брошен в пот,
Готовый пересдать зачёт.
Не думай больше не о чем!
Ты, может, первый, кто прощён..
И «как с иголочки» – в «Бристоль»,
Мы выйдем в бесконечный ноль.
Послесловие......
Ты смотришь, будто повезло
Тем, кто поставил на зеро
Без сопромата.
Все равно?
Нам идеально все равно!
И потому – нам больше надо.
М.V