Невзгодам часто сами мы причиной,
А Бог, Он любит каждого из нас.
Жил человек, а с ним его два сына.
О блудном сыне притча в этот раз.
«Я, отче, ухожу в страну далече,
Мне часть имения скорей отдай,
Ведь жизнь одна, никто из нас не вечен,
Пожить решил я сам, а ты - прощай.»
Дождался. Вожделенная свобода.
«Теперь всё будет так, как я хочу!
Долой условности любого рода,
И всех, кто рядом, воле научу.»
Не должен ни семье и ни отчизне.
«В моих делах никто мне не указ!»
И мысли нет о предстоящей тризне,
И море по колено в праздный час.
Друзья, подруги, шумное веселье,
Застолья, снеди и вино рекой,
И каждый день тяжелое похмелье,
Безумьем ему кажется покой.
Наследство расточив, остался нищим.
«Набить бы чрево хоть рожками для свиней.»
И вспомнил он родное пепелище.
Пришёл в себя: «Вернусь домой скорей.»
«Той участи врагу не пожелаю.
Пойду в число наёмников к отцу.
От голода в лохмотьях умираю,
Быть может не откажет мне, глупцу.»
Скажу: «Я согрешил пред Небом и тобою,
И не достоин сыном быть твоим.
За ветреность проучен так судьбою,
Что хлебом рад питаться лишь одним.»
Печалится, болит душа за сына,
Истосковалось сердце старика.
Вот на вечерней зорьке у ворот скотина.
Увидел, по тропе издалека
Бредёт какой-то странный путник к дому.
Отец сорвался с места, побежал
Навстречу сыну жалкому, родному.
На шею пал к нему, к груди прижал.
Вскричал: «Несите лучшие одежды!
На руку перстень дайте же ему!
Мой сын, совсем пропавший было прежде,
Теперь к отцу вернулся своему.»
«И заколите тучного телёнка!»
А старший негодует: «Почему
Не дал ты для друзей моих козлёнка?
Беспутный он, не годен ни к чему.»
«Сын мой, ты рядом, ты всегда со мною,
И всё моё тебе принадлежит,
А брат твой умер, но ожил душою,
Раскаявшись, у ног моих лежит.»
От Бога если отречётся кто-то:
Всё это бредни, проживу и сам.
И не моргнёт, распахнуты ворота,
Лукавый рядом: всё трещит по швам.
Но любящий Отец, Он терпит долго,
Жалеет неразумных Своих чад.
По милости нас вразумляет только.
И как же всех Он ждёт к Себе назад!