Женщина – олицетворение просвещенного века. Нет, речь пойдет не об императрице Екатерине Второй, вошедшей в историю России как Екатерина Великая. А о ее тезке, которая некоторое время была ближайшей подругой императрицы, а впоследствии стала единственной женщиной в мировой истории, которая встала во главе Академии Наук. И весьма преуспела на этом посту.
Некоторые называли ее красавицей. Преувеличивали. Красивой она никогда не была, но умела нравиться. Правда, никогда не пользовалась этим оружием, чтобы добиться успеха. Достаточно было ее незаурядного ума и сильного характера.
В вихре событий екатерининской эпохи Екатерина Дашкова не затерялась. Напротив, она была вовлечена чуть ли не во все заговоры и придворные интриги. С юности вошла в круг избранных людей императрицы Екатерины II. Наука стала для неё духовной опорой.
Правда, она хотела признания в ином – практическом влиянии на государственные дела. Но, по мнению своей царственной подруги, данных для этого она не имела, и потому должна была довольствоваться вторыми ролями.
И тем не менее…
В девичестве она была Екатериной Романовной Воронцовой, принадлежала к одному из самых древних дворянских родов России. Отец – граф Роман Илларионович Воронцов – дослужился до генерал-аншефа и сенатора, а мать, Марфа Ивановна Сурмина, была обладательницей крупнейшего состояния, подругой Елизаветы Петровны, которой даже помогала деньгами, пока та не стала императрицей.
Младшая дочь Екатерина у четы Воронцовых родилась 28 марта 1743 года. Однако мать скончалась спустя некоторое время после родов, и маленькую девочку отдали на воспитание в семью дяди, Михаила Илларионовича Воронцова, будущего канцлера Российской империи.
Еще при жизни матери старшие дочери Мария и Елизавета Воронцовы были фрейлинами во дворце, а сыновья Александр и Семен находились на государственной должности и прославились как «стойкие государственные деятели».
С самого раннего детства Екатерину окружали лесть и богатство, но это почти не испортило не по годам развитую девочку. Она полюбила книги, перечитала всю библиотеку дядюшки и собрала свою – около 900 книг. Уникальное для того времени явление. Надо заметить, что страсть эта осталась у нее на всю жизнь.
К пятнадцати годам девушка свободно владела четырьмя языками, хорошо пела, играла на музыкальных инструментах и могла поддержать любую беседу.
Позже она вспоминала, что ее истинное воспитание началось в деревне, куда ее, заболевшую корью, отправили.
- Барышни, - рассуждал Михаил Илларионович, - больше будут пребывать в благости, если пред собою смогут лицезреть природное великолепие.
Ну, начет благости вопрос спорный. Зато вдали от городской суеты, девочка в совершенстве овладела верховой ездой, фехтованием, запоем читала труды Гельвеция, Бейля, Буало, Монтескье, Дидро и Вольтера.
В загородном имении дяди часто собирались дипломаты, литераторы и политики, и выздоровевшая юная графиня Воронцова уже тогда активно принимала участие в беседах с ними.
Екатерина не принадлежала к тем барышням, которые чуть ли не с колыбели мечтают о женихах. Мужчины ее не интересовали, на балах она откровенно скучала, поскольку искала интересных собеседников. А их не было. Но судьба распорядилась так, что она очень рано вышла замуж: ей только исполнилось пятнадцать лет.
«…вечером я возвращалась из гостей, и погода настолько была хороша, что захотелось пройти пешком в сопровождении сестры Самариной. Едва мы отошли несколько шагов, как перед нами очутилась высокая фигура мужчины, под влиянием лунного света рослый молодой человек поразил моё воображение, и я спросила сестру, кто он, в ответ услышала – князь Михаил Дашков – дальний родственник Петра I. И тут я почувствовала, что мы предназначены друг другу» - писала позже в своих «Записках» Екатерина.
Влюбившись без памяти в красавца-поручика, князя Михаила Ивановича Дашкова, Екатерина смогла «взять его в плен».
Великосветские сплетники Петербурга на всех вечерах обсуждали новость, будто бы на балу, когда Дашков неосторожно рассыпался в комплиментах перед молоденькой графиней, та не растерялась, позвала дядюшку-канцлера и сказала:
«Дядюшка, князь Дашков делает мне честь, просит моей руки».
Красавцу, молодому князю, поручику Преображенского полка и сердцееду отступать было некуда. В мае 1759 года состоялась их свадьба. Дашков не переставал и после нее волочиться за всеми хорошенькими женщинами, но его юная жена все равно считала свой брак счастливым.
Размышления о Вольтере и Монтене отошли на задний план, когда перед нею встали в полный рост заботы о дорогом муже и появившихся детях. В феврале 1759 года, родилась дочь Анастасия, еще через год - сын Михаил, проживший совсем недолго и затем сын Павел.
Екатерина так сильно любила своего мужа, что когда он немного захворал и остался на ночь у тетки, примчалась к нему, несмотря на начинающиеся схватки. Не прошло и часа после приезда, как она родила своего второго ребенка - долгожданного сына.
Примерно в это время она подружилась с великой княгиней Екатериной Алексеевной, ставшей впоследствии российской императрицей.
На светском приеме у канцлера, будущая Екатерина II обронила веер, который подобрала Дашкова. Молодые женщины вскоре сблизились, рассказывали друг другу секреты, разговаривали про мужчин и обсуждали свое будущее.
По воспоминаниям Дашковой, «Очарование, исходившее от великой княгини, особенно когда она хотела привлечь кого-нибудь, было слишком могущественным, чтобы подросток, которому не было пятнадцати лет, мог ему противиться» и она навсегда отдала ей свое сердце.
Обе женщины были по-своему уникальны, сближала их любовь к чтению, к беседам о философии и государственном устройстве, а также склонность к авантюрам. Дашкова написала Екатерине II полторы сотни писем, из которых расчетливая правительница сохранила лишь 46, самых безобидных. Остальные были сожжены как нежелательные улики.
Декабрь 1761 года стал роковым для империи – Елизавета Петровна угасала от болезней. Пётр III готовился принять трон, не осознавая того, что в глазах большинства он был сплошным недоразумением: неумён, горяч и несдержан, пьяница и ловелас, открыто изменявший своей жене. К тому же гвардия его ненавидела за нелюбовь к православию и насаждение прусских порядков в армии.
Петр мечтал взять в жены свою фаворитку — графиню Елизавету Воронцову, родную сестру Дашковой. Екатерина переживала, что после смерти стареющей Елизаветы Петровны ее подругу могут просто сослать в дальний скит. Дашкова развила бурную деятельность по вербовке в сторонники великой княгини нужных государственных деятелей и вельмож. В их число попали и ее муж, и офицеры Измайловского полка, и многие другие влиятельные люди.
Во время переворота 28 июня 1762 года Дашкова оказалась среди тех, кто поддержал будущую Екатерину II. 19-летняя Екатерина Романовна вместе с Екатериной Алексеевной в мундирах Преображенского полка принимали присягу войск. Затея с переворотом оказалась успешной, и страна получила новую императрицу. Екатерина Дашкова получила 24 тысячи рублей, орден Святой Екатерины и титул статс-дамы.
Но победные дни быстро завершились. Младшая Екатерина узнала о связи своей царственной подруги с Григорием Орловым и была потрясена тем, что ее долгое время держали в неведении. Новоиспеченную же императрицу раздражало, что Дашкова пыталась приписать себе основные заслуги в совершении переворота.
- И мы пахали, говорила муха на рогах вола, - иронически заметила она в одной из бесед с фаворитом.
Тот не замедлил оповестить об этой фразе как можно больше людей. Над Дашковой стали смеяться, а этого самолюбивая молодая женщина не могла перенести. Дружба, казавшаяся такой крепкой, постепенно сошла на нет. Остались только отношения государыни и верноподданной.
Что безмерно огорчало Дашкову, но очень устраивало императрицу Екатерину.
Как потом писал А.И. Герцен, «Императрица Екатерина хотела царить не только властью, но всем на свете – гением, красотой; она хотела одна обращать на себя внимание, у нее было ненасытное желание нравиться. Она была в полном блеске своей красоты, но ей уже исполнилось тридцать лет. Женщину слабую, потерянную в лучах ее славы, молящуюся ей, не очень красивую, не очень умную, вероятно, умела бы удержать при себе. Но энергичную Дашкову, говорившую о своей славе, с ее умом, с ее огнем и с ее девятнадцатью годами, она просто не могла вынести возле себя».
Правда, в своих «Записках» Дашкова решила взять на себя все нити заговора. Однако большинство исторических данных свидетельствует, что ее роль была скорей эффектна, чем значима. Гордая, тщеславная, осознающая свое умственное превосходство Дашкова действовала практически всегда самостоятельно, хотя и достаточно успешно.
Екатерину Романовну ждал еще один (увы, не последний) удар судьбы. Обожаемый муж скоропостижно скончался. В двадцать один год она осталась вдовой с двумя маленькими детьми на руках и больше замуж не вышла, несмотря на уговоры родни.
После похорон выяснилось, что князь оставил множество долгов. Уплатив их, женщина осталась практически нищей и с двумя малолетними детьми. Она была вынуждена переехать в имение Троицкое и там, жестко экономя на всем, кроме воспитания детей, провела несколько лет. Спасли ее прагматичность и неожиданно проявившиеся административные способности – имение начало приносить доход.
Она продала практически все свои драгоценности, справедливо рассуждая о их ненадобности в данное время. «Если бы мне сказали до моего замужества, что я, воспитанная в роскоши и расточительности, сумею в течение нескольких лет… лишать себя всего и носить самую скромную одежду, я бы этому не поверила», - написала потом Дашкова в своих «Записках».
Большое разочарование Дашкова испытала, узнав о том, что Петр III был задушен, Иоанн VI (бывший император) убит, пойманная княжна Тараканова умерла в крепости. Дашкова понимала, что Екатерина тщательно освобождает себя от любых претендентов на престол. Императрица больше не прощала ни смелых высказываний, ни желаний Дашковой участвовать в государственных делах.
Но в целом события развивались в благоприятном для княгини Дашковой направлении. На смену братьям Орловым пришел умный и дальновидный Григорий Потемкин. Под его влиянием императрица стала вести себя более дружелюбно. Дашковой было разрешено отправиться с детьми за границу для продолжения их образования.
Поездка оказалась очень продуктивной. За границей она встречалась и подружилась с Руссо, Вольтером, Дидро и австрийским канцлером фон Кауницем. И везде, где она бывала, рассказывала об императрице Екатерине только в превосходной степени. Находясь в Европе, Дашкова приобрела славу умной и превосходно образованной женщины, ее называли «Северной медведицей».
Однажды Дидро коснулся в их разговорах вопроса рабства русских крестьян. Дашкова ответила, что касается ее, то она в своих имениях устроила такое управление, которое ограждает крестьян от ограблений мелкими чиновниками. В ее имениях постоянно происходит рост благосостояния крепостных, и она сумасшедшая, чтобы жестокостью иссушить источник доходов. Дашкова заинтересовала Дидро страной, и он в 1773 году приехал в Петербург, но их встреча в России не состоялась, так как Дашкова была еще в опале.
В Данциге, остановившись в одной из гостиниц, она обнаружила два монументальных полотна, на которых раненые и умирающие русские солдаты просили пощады у победителей-пруссаков.
Возмущённая княгиня, распорядилась купить краски и, заперев все двери после ужина, перекрасила мундиры на картинах, превращая победителей в побежденных. Теперь уже пруссаки умоляли русских о пощаде.
Наутро, оглядывая дело рук своих, Дашкова с удовлетворением смотрела на удивлённое лицо хозяина гостиницы, потрясённого сделанным.
А еще Дашкова успела осмотреть различные мануфактуры, соборы, музеи и театры городов, в которых побывала. В 1772 году она вернулась на родину, но в российской столице не задержалась, через год княгиня уехала в Москву.
Там княгиня много и успешно занималась хозяйством, а также переводила и готовила к изданию труды великих просветителей.
В 1775 году Дашкова вновь уехала за границу. На этот раз поездка продлилась семь лет. Задачу перед собой она поставила благородную – закончить образование детей. Пока сын учился в Эдинбургском университете, княгиня продолжала путешествовать по Англии, Голландии, Бельгии, Франции, Италии. Среди ее знакомых были физик Д. Блейк, знаменитый экономист Адам Смит, историки У. Робертсон и А. Фергюсон.
Обо всех своих наблюдениях и знакомствах Дашкова сообщала императрице, а в 1782 году она была приглашена в Петербург. Встреча двух Екатерин была теплой, и княгиня получила в подарок поместье и дома в обеих столицах, а сыну была предложена престижная должность.
Но, к сожалению, ни материнская забота, ни жертвенность Дашковой не помогли ей воспитать достойных наследников - танцы, музыка, рисование, театры, верховая езда, уроки фехтования, даже балы для молодёжи не принесли нужных результатов. Дети выросли на редкость никчёмными и бестолковыми.
«Простак и пьяница», — так охарактеризовала Павла Дашкова его крёстная мать — императрица. Ну а скандальные истории, в которые попадала горбатая Анастасия, поражая общество своей сумасбродностью, на все лады обсуждал весь великосветский Петербург.
Екатерина Романовна утешалась сочинением музыки, в чём весьма преуспела. Сложные полифонические произведения, исполняемые хором, которым дирижировала русская княгиня, повергали публику в восхищение. Первая женщина-композитор в мире, а не только в России. Но, увы, быстро и незаслуженно забытая.
Но на карьере Дашковой неудачи в личной жизни пока никак не сказывались. Возможно благодаря репутации, приобретенной ею в просвещенной Европе, Екатерина Романовна получила от императрицы предложение возглавить Академию Наук. До сих пор княгиня остается единственной женщиной, когда-либо занимавшей этот высокий пост.
Этого в истории России никогда не было! Свободомыслящая Европа и та была изумлена. Джованни Казанова писал в своих «Мемуарах»:
«Кажется, Россия есть страна, где отношения обоих полов поставлены совершенно навыворот: женщины тут стоят во главе правления, председательствуют в учёных учреждениях, заведуют государственной администрацией и высшею политикой. Здешней стране недостаёт одной только вещи, а этим татарским красоткам — одного лишь преимущества, именно: чтобы они командовали войсками».
Зимним утром 1783 года состоялось первое заседание Академии. Дашкова попросила знаменитого математика Леонарда Эйлера представить её уважаемым учёным мужам. Придирчивая академическая публика с первых минут увидела в Дашковой справедливого и мудрого директора: заметив, что на место рядом с ней пытается пробраться бездарный учёный, властным жестом остановила проныру, обратившись к старцу Эйлеру:
- Сядьте, где вам угодно. Какое бы место вы ни избрали, оно станет первым с той минуты, как вы его займёте.
Дашкова с присущей ей энергичностью начала заниматься новым для себя делом. За 12 лет управления Академией Наук Екатерина Романовна успела сделать очень много. Было построено новое здание, начала снова работать типография. Ее светлость не ограничилась приведением в порядок только хозяйственной части, она наладила и научно-просветительскую деятельность. Например, ввела новые правила, по которым открытия и научные разработки, сделанные российскими учеными, не уходили сразу за границу, а приносили пользу родному отечеству. Именно по просьбе Дашковой Академией впервые были изданы сочинения Ломоносова.
За годы руководства Дашкова упрочила академическое хозяйство, уплатила долги, пополнила библиотеку, улучшила работу типографии, наладила составление карт губерний, организовала экспедиции в различные края. Была налажена издательская деятельность, опубликованы следующие труды:
Полное собрание сочинений М.В. Ломоносова.
"Описание земли Камчатки".
"Записки путешественников".
"Академические известия".
"Собеседник любителей русского слова".
Русский словарь и грамматика.
Главное достижение Дашковой, создание русского словаря и грамматики, по мнению Пушкина, является «величайшим вкладом в русскую культуру», по мнению Карамзина, «полный словарь, разработанный коллективом профессоров во главе с Дашковой и изданный Академией, принадлежит к числу тех феноменов, коими Россия удивит внимательных иноземцев, зреем не веками, а десятилетиями».
Именно при директоре-княгине статус науки, знания поднялся в русском обществе на недосягаемую высоту. Заботясь об интересах страны, она запретила раз и навсегда сообщать открытия отечественных учёных за границей, «пока Академия не извлекла из них славу для себя путём печати и пока государство не воспользовалось ими».
«За время моего директорствования, – писала Дашкова Екатерине, – из этого учреждения вышло большое число лиц, которые находятся на службе Вашего Императорского Величества, где они приносят пользу Отечеству, поощряются различными званиями».
Железный характер княгини давал свои плоды на государственной ниве: профессора получали завидное жалованье, лучшие студенты отправлялись на стажировку в Европу.
Вообще-то официальным президентом Академии в то время считался граф К.Г. Разумовский. На этот высокий пост его назначила царица Елизавета Петровна, уважение к памяти которой Екатерина II всячески подчёркивала, чувствуя свою вину в смерти Петра III.
А ещё Разумовский был шефом-командиром Измайловского полка и поддержал Екатерину во время переворота 1762 года. Таких услуг, как известно, правителям нельзя забывать. Поэтому лишить графа высокого поста царица не решалась, придумав для Дашковой должность директора Академии.
Побывав на одном из заседаний Академии, вальяжный Разумовский, окружённый сонмом придворных женщин, сумел быстро понять: дело Академии находится в цепких руках талантливой женщины. Этим он не замедлил поделиться с императрицей за картами на одном из ночных куртагов, расстроившись, когда очередная горсть проигранных бриллиантов аккуратно перекочевала на сторону его покровительницы:
- Ваше величество, намедни был я в Академии, так нашёл всё в исправности, да более того нахожу, что как бы там и не нужен, раз уж дело княгиня поставила.
- Не думаю так. И ты не спеши,- ответила императрица, - за делом любым приглядывать всегда потребно. А то, что умна, я и без тебя знаю. Пусть себе там хозяйничает. Всё при заботах будет и да и лишнего не сделает. Нужно будет, я ей ещё работы найду,- завершила свою мысль Екатерина.
Но, чем лучше обстояли дела Дашковой в академическом президентстве, тем печальнее складывалась её частная жизнь. В семье блестящие деловые качества Екатерины Романовны превратились в настоящий деспотизм, так осуждавшийся ее любимыми просветителями. Своим неусыпным надзором она до того подавила характер сына Павла, что он превратился в никчемного алкоголика. Всесторонне образованный, он мог, учитывая положение матери, занять высокий пост, однако волю имел слабую, отдавать приказы другим не умел, да и, по чести сказать, не желал. Первой и последней его попыткой вырваться из-под крыла властной маменьки было тайное венчание с дочерью купца Алфёрова. Подробности Екатерина Романовна не уточняла - это было ниже ее достоинства.
И всё же проблемы с сыном были лишь «цветочками» по сравнению с теми неурядицами, которые создавала Дашковой её дочь Анастасия. Судьба дочери тоже не радовала: публичные скандалы с мужем, огромные долги, в итоге - надзор полиции и удаление из завещания матери. «Железная барыня» Дашкова запретила непутевой дочке подходить к ней даже после смерти к гробу. Все чаще она подумывала о самоубийстве. Можно было только удивляться, отчего у такой умной матери выросла девочка странная, ограниченная, да к тому же с физическим недостатком — горбом.
Властная и заботливая, Дашкова поторопилась выдать незавидную пятнадцатилетнюю дочь за меланхоличного, безвольного Щербинина, страдавшего тягой к «зелёному змию» и который «купился» на богатство и знатность Дашковых затем только, чтобы легче было развлекаться. Муж, естественно, с первых же дней супружества пренебрёг уродливой женой, уехал за границу, а Екатерине Романовне пришлось счесть своим долгом опекать непутёвую дочку. Но вскоре Анастасия повзрослела и решила отомстить за собственную несостоятельность не в меру заботливой матери.
Дашкова была готова сгореть со стыда, за её дочерью возник и потянулся длинный шлейф скандальных историй. Лёгкая на общение Анастасия завела знакомства с сомнительными личностями, растратила деньги, влезла в долги. Её сумасшедшие выходки довели её до того, что она попала под надзор полиции. Анастасия своим мотовством и неприязнью к матери также причиняла ей немало горя. Она рассталась с мужем и пустилась в загул, требуя от матери оплачивать ее долги. И тут Екатерине Романовне приходилось писать униженные прошения, поручаться за непутёвую дочь, освобождать её под залог.
Мать уже не могла повлиять на Анастасию. Они перестали понимать друг друга и это перерастало в непримиримую ненависть. Что могла переживать женщина, если она потеряла отношения с детьми, которым посвятила всю свою жизнь? Ради них она пожертвовала своей личной, женской судьбой, но их судьба стала настоящим крахом всех её ценностей.
Не радовало и то, что за два года существования журнала «Собеседник» самой Дашковой были опубликованы десять статей. Но публикация сочинения Княжнина «Вадим Новгородский» вызвало сильное раздражение Екатерины II, боявшейся за свой трон.
Кроме того, гнев императрицы Екатерины вызывала дружба Екатерины Романовны с Бенджамином Франклиным, как с одним из руководителей освободительной войны американских колоний против английского короля, которая нашла большую поддержку и сочувствие всех передовых людей Европы и России.
После французской революции отношение у власти к печатному слову изменилось. Под суд попал Александр Радищев, а брат княгини, Александр Воронцов, покровительствовавший Радищеву, был вынужден уйти в отставку. В опалу попадает и Екатерина Романовна, которой ставят в вину публикацию поэмы «Вадим Новгородский». Поэтизировать восстание против власти не приветствовалось.
Дашкова впала в депрессию, ее часто посещали мысли о смерти, но вера в Бога спасла ее от рокового шага.
В результате в 1794 году Е.Р. Дашкова попрощалась с Академиями и уехала в свое Троицкое, где с болью встретила в 1796 году известие о смерти Екатерины, которую Дашкова в свое время провозгласила Великой. Она вспомнила безвозвратно потерянные свою горячую молодость и их дружбу.
После смерти императрицы Екатерины закатилась и звезда самой Дашковой. Император Павел, ненавидел свою мать и расправился с ее приближенными.
По его указу московский генерал-губернатор лично явился к Дашковой и объявил:
«Государь приказал вам покинуть Москву, ехать в деревню и припомнить там 1762 год!»
Дашкова была выслана в дальнюю и самую бедную деревеньку своего мужа в Новгородской губернии. Не сопротивляясь, полубольная Дашкова в 1796 году по приказу императора Павла отправилась в зимние морозы в ссылку коротать дни в крестьянской избе, лишенной всяких удобств.
Через некоторое время она обратилась к императрице Марии Фёдоровне
Федоровне с просьбой пощадить больную несчастную женщину. Императрица, пожалев ее, обратилась к Павлу I. Первый раз царь категорически отказался помиловать Дашкову и только во второй раз, по просьбе уже ее сына Павла Михайловича Дашкова, разрешил Дашковой в 1798 году поселиться в имении Калужской губернии.
Только при Александре I она вернулась в Петербург, но уже старалась не бывать при дворе и не участвовать в работе академии. Свободное время она посвятила написанию мемуаров.
Дашкова начала писать свои «Записки» на одном дыхании, писала по памяти, излагала быстро, почти ничего не поправляла. Ее целью было «...не сохранить для потомства эпизоды ее удивительной жизни, а показать, как опасно плыть на одном корабле с сильными мира сего... и как придворная атмосфера душит развитие самых энергичных натур... ».
1807 год стал для неё ещё одним страшным испытанием - в Москве после болезни скончался её сын. Дашкова при его жизни не признавала неравный брак и смирилась с ним только после его смерти. Состоялась трогательная встреча двух несчастных женщин, и они заливались слезами от горя потери. Детей у сына не было и Дашкова нашла наследника из семьи Воронцовых – Ивана Илларионовича (1790-1854 гг.) внучатого племянника, которого опекала с самого рождения.
Иван Илларионович был единственным сыном родителей, после ранней смерти отца воспитывался матерью Ириной Ивановной, урожденной Измайловой. Благодаря матери и влиянию знаменитой тетки Е.Р. Дашковой он получил блестящее европейское образование. Дашкова с самого рождения, в буквальном смысле, стояла у его купели, была дружна с Ириной Ивановной, а личные качества крестника навсегда покорили ее. Поэтому, оказавшись после смерти сына Павла без наследника, княгиня сделала выбор: этот внучатый племянник был достоин носить фамилию Дашковой.
Таким образом, с 1807 года появилась новая династия графов Воронцовых-Дашковых, которые преданно служили отечеству и продолжили традиции знаменитой Екатерины Романовны Дашковой, занимаясь просвещением.
Но на похоронах сына разыгралась безобразная сцена между матерью и дочерью. Ссора была такой громкой, что священнику даже пришлось приостановить отпевание в церкви. Дочь билась в истерике, пытаясь оттеснить мать от гроба. А причина была до обидного проста - Анастасия опасалась, что наследство матери перейдёт к воспитаннице Дашковой — мисс Вильмонт, приехавшей из Англии, чтобы скрасить старость княгини.
По правде, Екатерина Романовна даже хотела удочерить Мэри и оставить её навсегда возле себя. Но в душе мисс Вильмонт, похоже, тяготилась обществом навязчивой состарившейся княгини. И однажды, за два года до смерти княгини, стремясь избежать драматического прощания, Мэри, чисто по-английски, не прощаясь, ночью покинула дом своей опекунши. Вслед беглянке полетели душещипательные письма:
«Что я скажу вам, моё любимое дитя, чтобы не огорчило вас? Я печальна, очень печальна, слезы текут из глаз моих, и я никак не могу привыкнуть к нашей разлуке».
Мэри Уильмот уехала из России в 1808 году за два года до смерти Екатерины Романовны Дашковой. Дашкова подарила Мэри на память о счастливых годах, проведенных вместе в имении Троицкое, опал Шведской королевы, веер Екатерины II и главную драгоценность своей жизни – рукопись «Записок». На таможне России Мэри учинили препятствия, искали опасные бумаги и отобрали рукопись, но ее утешило то, что копия предусмотрительно была уже послана за пределы России.
После смерти Дашковой Мэри, выполняя волю своей «русской матери», сохраненную копию подготовила к печати. Но ей препятствовал родной брат Екатерины Романовны Дашков Семен Романович. Он не хотел допустить появления книги, в которой приводилось описание закулисных подробностей переворота, обсуждались проблемы крепостничества и другие вопросы, не утратившие своей остроты в годы правления Александра I.
Поэтому первое издание на английском языке появилось только в 1840 году. Герцен А.И. стал крестным отцом русского перевода «Записок», которые с его предисловием были изданы в 1859 году. Герцен называл Е.Р. Дашкову своей фавориткой, говоря:
«Какая женщина! Какое сильное и богатое существование!»
«Я не только не видывала никогда такого существа, но и не слыхивала о таком, – писала о Дашковой своим родным в Ирландию Мэри Уильмот. - Она учит каменщиков класть стены, помогает садовникам делать дорожки, ходит кормить коров. Сочиняет музыку, пишет статьи, поправляет священника, если он не так молится. Она поправляет своих домашних актеров, когда они сбиваются с роли. Она доктор, аптекарь, фельдшер, кузнец, плотник, судья, законник...».
Последние годы Дашкова доживала в имении Троицком в окружении своих помощниц и крестьян. «В заключение я могу сказать со спокойной совестью, что сделала все добро, какое было в моей власти, и никогда никому не сделала зла. Я отомстила забвением и презрением за несправедливости, интриги и клеветы, направленные против меня. Я исполнила свой долг по мере сил и понимания. Со своим чистым сердцем и честными намерениями я вынесла много жгучего горя, которое вследствие моей слишком большой чувствительности свело бы меня в могилу, если бы меня не поддерживала моя совесть, свидетельствовавшая о чистоте моей жизни. Я без страха и тревоги, бестрепетно и спокойно смотрю в глаза приближающейся смерти», - написала она незадолго до кончины в 1810 г.