Камень Искандера, часть 4

Молился праведник, упав на камень.
Над лагерем вокруг, на каменных холмах,
Костры взметали в тьму священный пламень,
Что ниспослал всевышней милостью Аллах.
Вбивались клинья, ловко ставились шатры
Под сению крутой  вздымавшейся горы.

Трудились воины несуетливо,
Покрикивали в лад иль в шутку иногда.
Дымясь, светили факелы и, как слюда,
Горели воды мрачного залива.
Там моряки смолили днище корабля,
Воздвигнутого ввысь, во мглу, на стапеля.

Стояли стражи чутко на вершинах,
На меди воинской плясали отблески огней
Ушел владыка царь в безвестную страну теней,
Пропал во тьме в неведомых долинах.
Молился праведник с тоскою на челе,
Тонул смиренный взор его в кромешной мгле.

Просил о милости Всевышнего хазрет
Царю отважному, чтоб веры дал ему и сил.
Молил о помощи и им, кого Он допустил
На берег тьмы и спас в пути от стольких бед.
И вот сияющий во мгле явился лик.
То был все тот же праведник-старик,

Все с тем же посохом, в пастушеской абе,
Что некогда бывал в его пещере.
Воздав хвалу, собрат его по вере
Склонился подле в трепетной мольбе.
Потом обнялись, сели, долго говорили,
И нимбы робкие над старцами светили.

Но вот святой пастух за посох свой берется,
К подножию горы крутой его ведет.
Стоят шатры во мгле. Он воинов зовет.
И видит вдруг хазрет: сверкают два колодца.
Бегут уж воины во тьме вперегонки,
В руках кувшины, мехи, бурдюки.

И говорит с радушием пастух:
«О брат,  Аллах велик и щедр! Вот два колодца.
Испей и выбери один из двух».
И зачерпнул хазрет из первого – не пьется:
«Вода горька и гнилью пахнет». Все ж глотнул.
Потом, нагнувшись, из второго зачерпнул
И молвил: «В самый раз –
Прозрачна, как алмаз,
Сладка, как  мед
И холодна, как лед!»
Исчез во мгле колодец с горькою водой,
Второй, с обычною, остался под скалой.

Не думал, не гадал хазрет в тот чудный миг,
Что с тем глотком, почерпнутым ладонью,
И горьким оказавшимся, и с вонью,
Не чая, не ища, бессмертия достиг.
Поистине велик Аллах, непостижим,
И счастлив тот, кто промыслом Его храним.

Веков немало утекло с тех давних дней.
Как дым рассеялась держава Искандера,
Но обитаема в песках Аравии пещера,
В которой, как и встарь, уединенным в ней,
Живет пророк со снежно-белой бородой,
Являясь миру путеводною звездой.

И, заблудившийся в краю безжизненном, глухом,
Воздав в слезах отчаянья моленье,
Уж видит света странного виденье
И облик старца, осиянный в свете том.
И в простенькой абе линяло-синей
Из века в век безлюдною пустыней,

Плывя, как марево, над древнею землей,
Он сбившихся ведет к заветной цели,
Спасая их от зноя и метелей,
Хызир-пустынник, всякому родной.
 
Чреду веков сказителя провидят очи.
Вернемся же, благословясь, в владенья ночи.

И вот в скалу ударил посохом пастух,
И затряслась земля, поднялся в небе гром,
Огонь бушующий взревел, и лишь потух,
Возник в скале, дымясь, огромнейший пролом.
За ним в огнях ущелье дивное лежало
И драгоценными каменьями сверкало.

Разубраны, пестрели ложа там и дастарханы,
Вздымались горы фруктов свежих, виноград,
Манили яства, вина, вился аромат;
Среди дымящих блюд резные высились кумганы,
Копчености слезились жиром на боках
И пенился шербет в злаченых пиалах.

«Аллах! Не чародей ли он? – вскричали враз,
Оторопев, и воины, и сам святой хазрет. –
Он вздумал подшутить!» - «О нет, почтеннейшие, нет, -
Ответствовал пастух, - Меня зовут   Ильяс.
Не я – с любовью вас Аллах приветил.
Хвала Ему! А я всего лишь встретил.

Он знает нужды всякого. Его посланник я.
Любезные, воздав хвалу Ему, входите,
Гостями будьте, пейте, ешьте, возлежите
И кличьте тех на пир, кто трудится у корабля.
Забудутся печали, круг забот,
Лишь вкусите Всевышнего щедрот,
И наберетесь сил, и отдохнете тут
И, освежившись, снова приметесь за труд,
Приняв Всевышнего благословенье».

Пришлось по сердцу многим предложенье,
И пышных яств сводил с ума один лишь вид,
Манили ложа и подушки, как магнит,
И многие вошли б без принужденья
Сквозь каменный пролом, чтоб с миром возлежать
И в упоении дары Аллаха принимать.

Но отклонил святой пустынник пиршества искус
И так сказал, воздав хвалу великому Аллаху:
«В пути наш царь. Как  лев не ведает он страха,
Но нынче где он? Что с ним? – я не знаю, лишь молюсь…
Мы все здесь под Всевышнего защитой,
Привольно светят на холмах Его огни,
От злых химер нас охраняя,
С любовью нам напоминая,
Что мы не брошены, что мы здесь не одни,
А он, так скоро нами позабытый?

В каких теперь блуждает он покровах тьмы?
Огонь его – горит или погас?
Иль, может быть, коварная химера,
В сетях запутав страшных Искандера,
Влечет к погибели его сейчас?
О нет, не время нынче пировать: не вправе мы.

Прости, о брат, святой Ильяс,
Дозволь царя лишь выполнить указ –
Водой и хлебом запастись,
Чтобы в пути от голода спастись».
И вволю запасались воины водой
И хлебом, фруктами, копченою едой,

На том бы и закончить им, Всевышнего благодаря.
Да на беду каменьями прельстились, -
О, как они при свете факелов светились,
Венца достойные не всякого царя!
Играли гранями лиловые агаты,
Рубин горел, мерцали звездами гранаты,
Там изумруд лазурью чистой отливал,
Тут синью слёз пылали бриллианты,
Прекрасный сердолик искрящей россыпью лежал…
Трудов – нагнуться лишь, и будешь век богатым.

Пустились воины по дну ущелья,
В глазах их алчность и веселье.
Старик Ильяс за голову схватился,
В предчувствии беды к ним под ноги валился.
Хызир-пророк в мольбах к ним руки воздевал:
«О воины, за подвиг ваш и веру,
За преданность святую Искандеру
Всевышний вам сии богатства даровал.
Так будьте ж скромными! С хвалой Ему
Возьмите лишь по камню одному,
Не то познаете печаль и горе,
А многие и смерть…»

«Ты глуп, старик! Не лучше ли иметь, -
Кричали воины, смеясь и споря, -
Кошель, и два, а то и три каменьев драгоценных,
Чем жалкий камушек один?
Поди-ка прочь, о господин!
Поди и ты за ним, святой Ильяс!»
Схватили их и тот же час
Повытолкали прочь, коленопреклоненных.

С глазами жадными, в безумной дрожи рук,
Толкаясь и бранясь, за кругом круг
Принялись воины придирчиво искать
Каменья поувесистей да покрупней,
Вопя, как дикари, на голоса:
«Мое! Мое!» - и полня, полня жадно пояса,
Других стараясь отогнать.
  И вот уж крикнул кто-то: «Эй!
А ну-ка прочь! Я первый увидал!»
«Нет, я!» Блеснул, как молния, во мгле кинжал –
И вскрикнул кто-то, замертво свалившись,
Горячей кровию облившись.

Поднялся шум, ударили мечи,
Рубились воины, метались факелов лучи.
Старуха Смерть из ада с хохотом восстала,
Рыча, как зверь, добычу собирала,
И все кричала: «Мало! Мало!» -
и в дикой пляске дико хохотала.
Носясь, как вихрь, в кровоточащем ожерелье
Из мертвых черепов по дну ущелья.

В слезах Хызир оставить битву умолял,
Шатаясь тенью в каменном проломе,
И руки к небу в горестной истоме
Старик Ильяс за ним во мгле всё воздымал.
И вдруг ударил гром, вдруг вздрогнул лик земли,
И с грохотом вдруг скалы, рушась, поползли.

И в страхе воины, опомнившись, бежали
Сквозь  град  камней и пыль, бросая пояса.
И, с воплем в помощь призывая небеса,
Руками головы и раны прикрывали.
Хвала Аллаху, многие спаслись.
Поистине из ада вознеслись.

Вдруг каменный сошелся в грохоте пролом,
И скалы вновь горой единою воздвиглись.
И только тут спасенные раскаяньем прониклись,
Подняли вой и плач, и ударялись лбом,
И рвали волосы, одежды:
Исчезли проблески последние надежды

Увидеть братьев дорогих, убитых ими,
Смешно сказать: за блеск пустой убитых,
И не водой, но кровию своей омытых
В последний путь!.. И долго плакали над ними.
И лики мертвых в камне проступали –
Спаси Аллах! – и с ними слезы проливали.

                ***

                Продолжение следует