Ты пристынешь ко мне. Это будет великая стужа:
чайный лёд, разбухая, стаканное выдавит дно.
Иней вцепится в волосы. Ветер, морозом подзужен,
полной пригоршней снег мне втолкнет меж зубов, как пшено,
ненавистное рту по детсадовским пресным обедам.
Я, едва волочась, потащу нас – сращённых – на юг.
Где вчера ещё милость к пескам тамариск проповедал –
там назавтра безмолвные сосны сугробы пошьют.
Это будет озноб и сквозняк из щелей мирозданья,
и холодные руки, и льдинки над верхней губой,
но всё это – потом, а сегодня в парящем стакане
распускается листик зелёного чая. Рябой
небосвод наклоняется тихо над городом спящим,
накрывает его только-только помытой рукой, –
и, как капли росы, обогретые днём приходящим,
испаряются звёзды с восходом, где ты не со мной.