В Смоленске я был летом 1970-го года, причем это был пеший поход Вязьма-Смоленск. Я тогда проводил лето в турлагере «Кочевник», и группы наши ходили по разным направлениям, в основном, вокруг Москвы. Лагерь «Кочевник» - очень необычное образование, трудно представить, как он выживал в той чинушной среде уже созревающего социализма, а уж сейчас-то он и вовсе не выжил бы двух недель: или закрыли бы, например, санэпидемстанция наехала бы, или превратили бы в каких-нибудь наших. Фактически, все держалось здесь на Николаиче и Тете Томе (не нашел их фото, но где-то есть), ну и конечно на многолетних традициях, все это тянулось со времен байдарочных походов 30-х годов. Территорией лагеря по уставу была территория, где слышен звук горна из «Кочевника», поэтому пионеры из лагеря неподалеку приходили и спрашивали разрешения на купание в Протве. Формальным организатором и владельцем имущества лагеря был Первомайский ДКШ (Дом комсомольца и школьника), это на площади Журавлева.
Лагерь стоял (может и стоит) на высоком берегу Протвы между Борисовым и Вязьмой, поворот с Минки на 108 км. Жили в военных палатках, влезает туда шесть коек. Количество – примерно сто человек, это где-то шесть групп. Никаких взрослых, или какого-либо обслуживающего персонала, врачей, поваров, охранников и т.д. и в помине не было. На группы разбивали сразу же по приезду, Николаич только смотрел, чтобы девочек и мальчиков было примерно поровну. Я единственное попросил, чтобы меня вместе в одну группу записали с Олегом Колачевым и Андреем Солдатенковым, просто мы учились в одном классе, и я же их и пригласил в лагерь. Это было нормально, некоторые группы целиком из одноклассников (в хорошем смысле) состояли. Дальше нужно было заселиться. У каждой группы был инструктор, обычно это первокурсник, уже побывавший в «Кочевнике». Наша инструкторша Инна была как раз на первом курсе, приехала с мужем на лето в «Кочевник». Инна спросила у ребят, кто курит, оказалось, что все, кроме четырех: меня, Марика Карка, Пашки и Коляна. Инна предложила нам разбить палатку на четыре места, что мы и сделали в темпе вальса: полы, столбы и сама палатка уже лежали, нужно было ее только поставить. А Андрей с Олегом поселились в смешанную палатку с ребятами из другой группы. Дальше было построение и обед. Обедали мы во вновь возведенном сарае, в прошлом году обедали в единственном брусовом здании, теперь там был штаб (так называли).
После обеда пришли в свою палатку, Пашка брыкнулся на кровать и тут же закурил. Пришлось это дело прекратить раз и навсегда и пригрозить расправой. И действительно, больше этого в палатке не повторилось. Пошли знакомиться на «Пятачок», это центральная поляна или площадка со скамейками из полубруса. Рядом была сушилка, старейшее строение в лагере, просто землянка, но зимой – важная вещь, там сушили вещи, а иногда и ночевали. Кроме того, тут же был «Обрыв любви», с которого сбрасывали обнаруженных влюбленных, но это была просто многосерийная шутка, хотя действительно бывало: сбрасывали. О ребятах я уже частично написал, Марика Карка (Каркушу – так начали называть его наши девушки и это закрепилось) я знал еще с прошлого года, он был хороший друг, только застенчивый очень, из-за этого вечно девчонки прикалывались: то на свиданье его пригласят, а сами не придут, такая в общем ерунда.
А вот с Коляном была проблема, я бы даже сказал – трагедия, и для нас, и для него. Так от него душок-то шел, но в первую ночь мы почувствовали, как это бывает неприятно, да к тому же холодно было, и палатка была закрыта. У него был энурез (недержание мочи у детей), причем в запущенной форме, я так понимаю, ему было лет шестнадцать. Поэтому у него и была такая готовность - быть изгоем, привык уже, и всем и ему неприятно, и что с этим делать? На второй день я придумал для него тайную программу выздоровления: у меня были часы «ЗИМ», копеечные часы, но с будильником, и я предложил, что буду будить его в 3 ночи, может быть это поможет, еще я предложил ему сходить на Протву и выстирать с себя всю одежду и белье с постели, и, наконец, мне пришлось ему слегка соврать и сказать, что одна из наших девушек, Марина, «смотрит» на него (термин такой был). Через неделю он мне сказал наедине, что ни единого раза у него не было. Хрен его знает, как его в его кретинском интернате упустили с этим энурезом? Но в принципе сознаюсь, я этим занимался в основном в своих интересах. А с часами он так все лето и проходил, я и забыл про них, отдал уже в сентябре, в Москве, на встрече в ДКШ. Много позже я узнал, что врачи рекомендуют будить в одно и тоже время больного, как один из факторов лечения.
Девочки наши были совершенно разные: случайно попавшие, приехавшие, уже зная куда, или даже уже побывавшие, и еще две фифы, которые выглядели как сформировавшиеся женщины, а нас всех остальных считавшими мелюзгой из детсада, старшая группа, штаны на лямке. Я только потом узнал, каким образом они попали в «Кочевник». Но, главное, готовить никто не умел, что сразу и сказалось в первом же походе. Что касается моих предпочтений, то предпочтение мое было в другой группе, так бывает.
Тренировочный поход был в Петрищево, о нем я уже писал в посте «Зоя», но, главное, мы все познакомились, и можно было уже и в серьезный поход, нам выпало - Вязьма-Смоленск, причем две группы для этого объединили, и инструкторами у нас стали наша Инна и ее муж Николай (точно не помню, как его звали, пусть будет условно). Мы должны были идти вдоль Старой Смоленской дороги через Дорогобуж.
Под Вязьмой очень красиво, только вот в первый же вечер погода испортилась, лило как из ведра, так что дня два мы выходили из палаток только, чтобы сготовить что-нибудь, что было не просто. Место называлось Усадище, что нас приводило в неописуемый восторг и вызывало массу интерпретаций, но это только в первый день. У нас же были сроки, и еще: нужно было отмечаться в определенных пунктах, и это понятно, иначе можно было бы сесть на попутку и доехать куда хочешь, а остальное время заниматься водными процедурами. Перед Дорогобужем мы наткнулись на Днепр, который чуден при тихой погоде, и редкая птица долетит до его середины. Но в тех местах Днепр был узкой рекой, по краям которой росли кустарники и деревья, в основном – ветлы. Мы сходу полезли купаться, оказалось, что река очень глубокая, и глубина начинается чуть ли ни от берега. Накупавшись до посинения, мы пошли вдоль Днепра, пока не нашли нужную нам деревню, где нам нужно было отметиться, и где была школа для ночлега. И действительно, деревня нашлась, поселились со всеми удобствами: девочки в учительской, где была группка и электрическая плитка, мальчики – в классе, где даже воды не было. Это были разные здания, точнее избы. Сходили на разведку в клуб: молодежи было полно, все возились и гуртовались перед началом сеанса. Встретили нас не особенно дружелюбно. А, говорят, москвичи пожаловали, сейчас мы вас расспросим, зачем вы Ваську и Митроху отметелили два года назад. Поскольку мы никого два года назад здесь не метелили, мы предпочли свалить восвояси.
Как и ожидалось, подвалила к школе ватага местной шпаны, все орали, а один размахивал даже старорежимным револьвером. Мы сидели в учительской, причем все: и мальчишки, и девчонки. Сначала были переговоры, использовались всякие блатные штампы, типа:
- Ты по фене ботаешь?
- А ты по помойкам летаешь?
Но хиханьки и хаханьки закончились, когда они вдавили нас в прихожую, она же служила нам кухней. И тут вылез инструктор Николай (условно) и писклявым срывающимся голосом призвал всех к порядку, а то он вызовет милицию. Это вызвало смех на галерке, а явный главарь произнес: «А вот и главный». Он начал его подталкивать по комнате, а тот продолжал лепетать про милицию. Зрелище было жалким. Наконец главный Плохиш дотолкал инструктора до таза, куда сливали воду во время приготовления пищи, ну и остальное: очистки от картошки, пустые треугольники от молока, банки от консервов и прочий мусор. И как раз в этот таз с водой он его и посадил, при этом сказал, типа, ты посиди тут пока. Ситуация была критической, пришельцы собирались москвичей избить как следует, чтобы они больше не трогали Ваську и Митроху, а девушек изнасиловать и голыми гонять по деревне швабрами.
Тут откуда-то из полутеней появляется Колян и говорит, типа, ребя, у меня тут бутылка портвешка, может бросим валять дурака и я разолью? Все было закончено, посидели, потом появилась гитара, пели вместе, уже и светать стало, а потом основные затейники сказали, что им нужно на работу бежать. И тут на сцену выступают две наши фифы и спрашивают, и кем же это вы работаете? Оказалось, что ребята трактористами работают. Ой, ой! – закричали фифы, а научите и нас на тракторе кататься. Пожалуйста! Мы с Коляном и Каркушей тоже пошли посмотреть это чудо-чудное, и что удивительно, их даже поворачивать научили, а трактора-то были стильные, ТТ, с двумя вертикальными ручками.
Вот в таком стиле мы и двигались, но по срокам мы уже выбились из графика, нужно время было сохранить для Смоленска. Так что Николая послали печать ставить в какой-то пункт маршрута, а сами добрались до Смоленска на попутках, благо, что у нас были лещи и вобла. Кстати, вобла и роскошные Югославские консервы: паштеты и говядина – все это благодаря некоторым из наших родителей, которые все это доставали.
В Смоленске мы должны были собраться у Громовой башни, во-первых, все жители должны были ее знать, а во-вторых, больше мы ничего не знали о Смоленске. Ехали же на разных попутках, но собрались мы там быстро, как ни странно, бывало и хуже. Сразу же пошли в парк, ели мороженное в кафе, лазили по каким-то мостам и гротам, думаю, что это был Лопатинский сад, но не уверен (Фото нашлись, и много, это, собственно, и подвигло меня написать, на фото: мы в кафе-мороженое в парке). Поход пятнадцатидневный, у нас теперь оставалось двое суток до поезда. Поселились мы снова в школе, стараниями Николая. На следующий день смотрели Смоленский кремль и Успенский Собор. Еще нам подсказали, и мы посмотрели церковь Петра и Павла на Городянке, а вот церковь Михаила Архангела не успели, да и не понятно было, как ее искать. Кремль был в ужасающем состоянии, остались фото, как мы там по развалинам карабкались. Думаю, сейчас все реставрировали и восстановили, хотя бы частично. Кремль там огромный, по территории в пять раз больше московского. Назад мы возвращались электричками до Можайска, а дальше автобусом до «Кочевника».
Но для меня Смоленск – это солнечный день в парке, веселое настроение среди близких людей. Хорошо, когда точно знаешь, что и от кого ждать.
Знаете, что странно, гугл о «Кочевнике» молчит, какие-то там монгольские этно-парки, и все. Жалко.
Фото: Олег Колачев (светлая память), Андрей Солдатенков (светлая память), я и Марик Карк в кафе-мороженное в парке. Смоленск, 1970 г.
28.10.2021