Я садился и пил много водки.
Я фальцетил, хрипел и рычал.
Я пытался исторгнуть из глотки
То, о чем раньше просто молчал.
Я хотел, как солдат на рейхстаге,
Утомлённой и пыльной рукой,
Написать, на беленой бумаге,
Дату, место и кто я такой.
Только зелье кончалось быстрее,
Чем сознанье-здоровье моё.
Становился тревожней и злее,
Намокало от пота бельё.
Мне в сознанье внезапно врывались
Чьи-то рожи с улыбкой и без.
Преступленье, потом наказанье,
Через образы образ мне лез.
И рука, чем могла, тем писала
В поле белом тропинки чертя.
И по этим тропинкам гоняла
Мою душу ватага чертят.
Утомленный, как загнанный пони,
Отогнав суеты вороньё,
Я очнулся под утро и понял-
Не моё, не моё, не моё.