Белой скатертью выстеливал февраль
Полусахар-полусоль в метели специй;
Ледяных "фужеров" поднята "хрусталь",
О которую устами не согреться.
Не согреться, не распить мускатных вин,
И ни красных, ни сухих, креплёных сильно,
Ни игристых, слитых в урновый графин,
Ни морозно-сладких. Лишь промозгло-зимних!
Крупяная сыпь назойливой пурги
Заварилась кашей троп непроходимых,
Зачерпнулась в горсть протянутой руки, -
На застолье, было, ночь облокотилась...
Пораспелся вьюжным воем ветер-норд
Полуволчьим полустоном запротяжно!
До мурашек дробно-длительный минор
В подворотнях пробивал собак бродяжных!..
Водосточных труб симфония прошла,
Дирижёр устал в концовке фестиваля
И улёгся как в постели февраля,
В той, которую застольем называли.