Она постарела, она отжила.
Её беспощадная сухость
под утро покрылась подобьем стекла,
осенним дыханием духов.
Её белизна над её желтизной
восходит, домой возвращаясь,
и солнце, усталый разведчик сквозной,
блуждает слепыми лучами.
И всё, что болело, прозрело дотла
в сезон серебра и опала.
Она устоять не смогла и легла,
и вся, что упала, пропала.
Но то, что смеялось, - осталось дотла
бесследным, победным, холодным.
Ну вот, умерла. И теперь до тепла
свободна, свободна, свободна.