Я ужасно боюсь умирать – боли, грязи, криков своих и хрипов,
Всей невыносимой гнуси, сопровождающей наш финал.
Это будет страшнее всех родов, полетов, трипов.
Ангелу смерти не скажешь: выпусти, заманал!
Я ужасно боюсь, что придумала свет и бога,
Что как только закрою глаза – перестану быть.
И останутся только хлопоты, вычистка и уборка.
Разве может собака по мне соберется выть.
Там ведь нет ни моста, ни опоры, ни дна, ни рая.
Ни дороги, где ждет меня мой король.
Ни мнемонов, ни Крепости, ни погрязших в пыли окраин.
Только ничто, пустота, абсолютный и честный ноль.
Я придумала дедушку – будто он смотрит с неба.
Гладит меня по дурной, седеющей голове.
Я придумала рыбака, что по душу забросит невод.
Но не воды Невы, а душик. Найдут трофей,
Снимут кольца, может быть срежут волосы –
Мне же они не понадобятся в земле,
Бирку на вздутую ногу и все как водится,
…Дайте студенту водки – опять сомлел.
Кончится все – ни огня, ни стихов, ни яблони.
Мимо меня мир потечет рекой.
Люди возьмут лопаты руками зяблыми.
Между деревьями почудится белый конь.
…Лев подождет – я сильная, встану на ноги,
Не побоюсь рыка, клыков, когтей.
И ни мизинцем не трону чужие яблоки,
И не дождусь ни матери, ни детей.
Просто пойду по следам, по песку прохладному,
К тихой пещере фавна – зачем мне трон?
Память о будущем пахнет хлоркой и ладаном.
Всем нам однажды приходится выйти вон.
Я заберу камешек, фотографию,
Шелк серебра, дикий горячий мед.
Плюнь на могилу, на очерк, на эпитафию –
Кем я была, никто уже не поймет.