Она уже ничего не боялась. Видимо, просто было не до того
И как будто время от времени дед или бабка сверху говорили: ну ты чего?
Не нужно бояться смерти. Там жизнь, там ты, там твой рай
Он сияет, искрится, он как самый тёплый, душистый май
Седину поправляла неспешно и смотрела немое кино
Просто слух уж совсем подводил, а соседей тревожить - не то
По утрам наша Нина Степановна листала альбомы не такой уж короткой жизни
Хоть и руки слушались плохо.
То одна, то другая замрёт, а после и вовсе плетью повиснут
Но она чуть отрывисто всё вдыхала их спокойствие, свет и тепло
Смотрела на руки, носом клевала немного устало, бормоча что-то на своём
Вечерами вокруг телефона круги нарезала, ждала всё звонка
Не из пенсионного фонда, больницы или еще кого, а от тех, для кого держалась душа
От тех, для кого руки раньше вязали, шили, булки пекли
А потом под вращение блюза с пластинок ели черничные пироги
Конечно, не такой она представляла себе свою старость
Думала, свалится божья милость и морщин будет самая малость
Сидеть у камина с газетой, вокруг внуки, смеха ручьи
Апельсиновый сок с запахом, словно его обогрели египетские лучи
А теперь у Нины Степановны лишь глухой телефон и пустой, без следов, порог
Ручьи из детского смета не льются, никто не ест черничный пирог
По утрам утопала в свете альбомов, вспоминая себя и родной, но далёкий край
И просто ждала, когда же наступит её тёплый, душистый май...