Новые слова

         
     Несмотря на усталость Маруся так и не сомкнула глаз. Всю ночь напролёт она перебирала в голове события прошлого дня и не могла взять в толк: как это ей так повезло и что бы могло быть, если бы всё пошло не так, как вышло. Представить себе было страшно, по этому она гнала эти мысли прочь. Теперь её больше заботило как помочь Нюре. Ей бы одежду какую передать: ведь тоже вся износилась,  и можно ли вообще это сделать, и можно ли будет им видеться и снова и снова по кругу: можно ли, можно ли, можно ли. Она считала удары часов, глаза закрывались, но мысли в голове не давали покоя. Пробило пять. Она решила что надо вставать и осмотреться, пока все не проснулись.

     Отхожее место, которое Егор Иванович назвал туалетом, находилось в крошечной каморке рядом с ванной комнатой - сильно смущало Марусю, но его преимущество было неоспоримым - не надо выскакивать прямо из постели на мороз. Хоть она была не избалована удобствами, ни дома, ни тем более в лагере — тёплый туалет ей сразу понравился. Она осторожно потянула за шнурок, и облегчённо вздохнула, что всё работает так как показывал вчера Егор Иванович. Но это было ещё что! Электрический свет приводил её в особый восторг. В какую комнату не войди, достаточно повернуть ручку выключателя и загорается лампочка под потолком. Волшебство да и только. Э-лек-три-чес-тво повторяла она по слогам, что бы запомнить. На кухне, покрутив водопроводным краном и восхитившись этим удобством, вздохнула тяжело, вспомнив сколько вёдер воды перетаскали они на коромыслах и как это тяжело, а тут на тебе: повернул ручку — вода сама бежит и утекает куда то под пол. Она задумалась, вспоминая как назвал Егор Иванович это место куда она утекает, но не вспомнив махнула рукой, мол, раз утекает, то значит туда куда надо.
   
    Кухня была узкая, но длинная. Слева от двери за занавеской находились полки для хранения продуктов и всякой кухонной утвари. Занавеска была настолько залапана, что в этих местах стала жёсткой. Маруся отдёрнула её, и верёвочка на которой она висела, оборвалась. Она стянула занавеску образовав облако пыли, и несколько раз крепко чихнув, подумала, что дел здесь предстоит очень много. Она проверила квадратные, жестяные банки  и только в одной обнаружила гречневую крупу. Ну хоть что то, подумала она и пошла с банкой дальше в кухню. Притулив банку на краешке стола, она решила сначала затопить печь. Дело это было для неё привычное, и она быстро с ним справилась, благо дрова были тут же в коридоре в огромной корзине. Убедившись, что огонь разгорелся хорошо, она огляделась в поисках подходящей посудины, что бы сварить гречку. Для этого ей пришлось основательно перебрать все завалы одновременно сортируя посуду по назначению. Делала она всё очень осторожно, чтобы не громыхать и не разбить чего, потому что всё было из стекла и фарфора. Кострюлька нашлась, но с остатками пригоревшей пищи и прежде чем её отмыть, пришлось её замочить и Маруся начала уже волноваться, что не успеет к шести часам приготовить завтрак. Когда каша в кастрюле начала закипать и чайник зашумел, она взглянула на часы, которые были в соседнем помещении с кухней и стояли на полу за большим столом прямо напротив широкого проёма в стене, которая отделяла кухню от столовой. Маруся легко запомнила  слово столовая, потому что там стоял стол. Было около шести и она прислушалась не встал ли кто из обитателей квартиры. Но всё было тихо. Она отрыла дверцу печки, пошурудила там кочергой и подкинув пару паленьев почувствовала на себе взгляд. Она повернулась в сторону столовой и заметила, что что то мелькнуло за косяком проёма, но тут же показалось снова. Это была лохматая головка с очень премилой мордашкой. Любопытные глазки смотрели на Марусю, и через секунду показалась и сама обладательница лохматой головы. Это была девочка лет пяти-шести, в оранжевом платьице с белым  воротничком.  Обута она была в аккуратные валеночки, на которых гормошкой лежали сползшие чулки. Она держала ручки за спиной и всё так же приветливо улыбаясь спросила: «Ты кто?»
    - Я Маруся. А ты кто?
    - Я Оленька Венгижиновская. - ответила девочка манерно поворачиваясь из стороны в сторону - Ты наша домработница? - спросила она следом.
    - Я помощница по хозяйству — ответила Маруся слегка смутившись.
    - Это одно и тоже. - послышалось из глубины комнаты и у стола появился мальчик лет двенадцати, который принялся складывать в школьную сумку разложенные на столе книжки и тетрадки. Он был угрюм и чем то недоволен. Когда то он был стрижен наголо и теперь отрастающие волосы стояли у него на голове непослушным ёжиком, образуя на макушке смешные рожки от подушки.
  Экий чертёнок, подумала Маруся и откуда эти двое появились здесь так что она не заметила.
  Она заглянула в комнату и увидела дверь, которая вела в столовую прямо из коридора, и в которую входил Егор Иванович.
  - Доброе утро, Маруся. - сказал он приветливым, заспанным голосом. - Ну как? Вы уже познакомились? Это Павлик, а это Оленька — мои дети.
   Олю, Маруся представляла себе постарше, раз она, по словам Егора Ивановича, могла разбираться в вопросах домашнего хозяйства.
  - Как вкусно пахнет! - произнесла Оленька — Что ты варишь?
  - Кашу гречневую. - ответила Маруся — Больше я ничего не нашла на ваших полках. Да к ней надо бы масло или молоко, но я тоже не знаю где это всё, и есть ли вообще. Да и какое молоко? Коровы в эту пору не доятся. Масло хотя бы.
  - Есть, есть! Молоко есть! Только сухое! - ответила Оленька подпрыгивая.  - А сахара и хлеба нет, потому что мы вчера с Павликом всё съели! А банка с молоком у нас в комнате, и я её сейчас же принесу.
  Маруся была в недоумении: что это ещё за такое сухое молоко. Егор Иванович видя её растерянность  объяснил что это, да и Оленька с банкой в обнимку была уже тут, и он показал ей как его разводить. Маруся быстренько помыла три тарелки, которые она предварительно замочила, разложила кашу, залила молоком, и поставила на край стола, который освободил Павлик. Потом подала три ложки и удалилась на кухню. Все трое молча проводили её взглядом, но Егор Иванович тут же велел Марусе тоже наложить себе каши и сесть вместе с ними за стол. Маруся смутилась, но послушалась. Все ели молча с аппетитом и закончив с едой Егор Иванович записал что из продуктов надо передать с водителем, который привезёт Павлика из школы. После еды Павлик  стал намного приветливее и сказал, что раз уж у них есть кухарка, то нет необходимости брать еду из рабочей столовой, потому что она невкусная. Егор Иванович поправил его: не кухарка, а помошница по хозяйству, но насчет столовской еды согласился и спросил Марусю, что из продуктов нужно, чтобы сварить щи. Маруся  перечислила и ещё добавила что надо муку, дрожжи, масло коровье. Павлик тут же поправил, что масло - сливочное, а Маруся кивнув согласилась: сливочное так сливочное. Закончив записывать Егор Иванович встал из-за стола и выходя из комнаты, достал из кармана расчёску и подал Марусе. «Я очень сожалею, что спалил вчера твой гребешок.» - сказал он. Маруся поблагодарила его и взяв расчёску в руки подозвала к себе Оленьку. Разобрав свалявшиеся пучки, она расчесала её волосы и спросила есть ли у неё ленты. Оленька ответила, что есть, только она не знает где их искать, но они точно были. Маруся улыбнулась, сняла с себя косынку, которую она сделала сегодня оторвав кусок от вчерашней утирки, и оторвала от неё ленточку. Оля с восторгом наблюдала за ней. Маруся заплела ей тугую косу, так как волосы у девочки были густые и тяжёлые, вплела ленточку, завязала на конце бантиком и любуясь своей работой подумала: какая милая девочка эта Оленька. Тем временем в столовую вернулся Егор Иванович и застав Марусю за плетением косы, подумал: как не хватало Оленьке женского внимания и ухода. На сердце у него стало тепло и спокойно, как будто груз какой свалился.

   Проводив Егора Ивановича и Павлика, Маруся и Оля принялись наводить порядок. Первым делом было решено перемыть всю посуду, обмахнуть паутину и подмести пол в кухне и столовой. Оля была страшно рада тому, что теперь она не одна в квартире и активно помогала Марусе. Она перетирала ложки, вилки, чайные чашки и блюдца и если ей позволял рост — устанавливала и укладывала всё в шкафу, который стоял в столовой. Она вызвалась добыть ей немного песка, что бы почистить кастрюли и сковороды, но вскоре вернулась ни с чем, так как песок замёрз и его не отковырнуть. На что Маруся ответила, что сходит потом сама. Обмахивая паутину, выяснилось что стены и потолки в кухне и коридоре давно не белились и были тоже чёрными от копоти, и что надо бы к весне добыть побелку. Маруся наводила порядок одновременно запоминая, что ей ещё нужно - как велел Егор Иванович.  К вечеру кухня и столовая приобрели нормальный, жилой вид. Немытым остался только фикус у окна в столовой, но у Маруси уже не поднимались руки, и она решила, что фикус может подождать так как пришло время снова затапливать печь, чтобы готовить ужин. В это время привезли Павлика со школы, и вместе с ним зашёл водитель с корзиной в руках, которую он занёс на кухню,поставил на пол и выходя заметил с улыбкой, что теперь здесь можно ногой ступить. Потом он вернулся с маленьким бочёнком и мешком, сказав, что в бочёнок с квашеной капустой он поставит на полку, а мешок пусть разберёт сама: там картошка, морковь и лук. Оленька доставала продукты из корзины и деловито рассматривая, называла их, выставляя на стол.

   Целый месяц Маруся мыла, скребла, чистила, стирала, кипятила, гладила, перебирала вещи в шкафах, штопала и даже с разрешения Егора Ивановича пошила Оле два платьица из отрезов, что были в шкафу. Егор Иванович удивился, что Маруся умеет пользоваться швейной машинкой, кроить и шить, и вообще он был очень доволен, что поддался на уговоры главного бухгалтера, попросить у начальника лагеря женщину для помощи в уходе за детьми и ведению домашнего хозяйства. Тем более что ему так сразу повезло с Марусей: смышлёной, спокойной, деловитой рукодельницей. Ему хотелось сделать ей тоже что-нибудь приятное за её тепло и заботу, и ему удалось устроить Нюру на сушку торфа, чем привёл в неописуемую радость Марусю, сообщив ей об этом. Маруся пекла им пироги, блины и оладушки, варила вкусные, наваристые щи, и постепенно лица детей стали по детски нежны и расслаблены, а застывшая в глазах скорбь, исчезла, уступив место беззаботности и и восторга. Угрюмый Павлик был вовсе не угрюм, а просто не любил рано вставать, по этому был недоволен с утра. А когда выяснилось, что Маруся не умеет читать, то усадил её вместе с Олей, заниматься. Оле пришло время идти в первый класс, но нормальной школы по-близости не было. Была только одна в сорока вестах при колонии бывших беспризорников, куда возили Павлика и ещё трёх мальчиков. А остальные дети учились в школе в большом посёлке за сто километров и жили там в интернате, и приезжали только на каникулы. Маруся научилась читать, красиво писать, разбираться в географии и орентироваться на местности по компасу. Этому её тоже научил Павлик когда они  на лето выезжали из квартиры в лес к одному пасечнику. Он был уже в годах, но крепок телом и умом: как он сам приговаривал и охотно принимал у себя гостей. У него был небольшой огородик, и Маруся помогала ему ухаживать за ним, приобщая к этому делу Оленьку. От спокойной жизни и хорошей еды Маруся поправилась и похорошела и стала наконец похожа на двадцатилетнюю девушку, которой бы в пору своих детей иметь, а не с чужими возиться,как говорил дед-Матвей вздыхая. Да жизнь наша подневольная, что с ней поделать.
 
 Так прошло два года. Летом пасека, огород, вечерние беседы у костра. Дед Матвей знал тысячу разных историй и каждый вечер у него была новая. Рассказчик он был хороший и все слушали его с большим вниманием. Иногда Павлик читал книгу вслух, а дед Матвей всегда комментировал или возмущался: «Ну нет! Так не бывает!» Тогда Павлик начинал доказывать ему, что всё это чистая правда, раз в книге написано, на что дед Матвей отвечал, что нельзя верить всему, что там написано. В этот момент всегда встревала Оленька, что надо бы спросить у папы когда он приедет на выходные. Он знает всё, заключала она. Но до выходных спор забывался, а в его приезд играли в городки или ходили на речку в поход с ночёвкой. Речка была далеко, и ходить туда без отца строго воспрещалось. Там они удили рыбу, варили уху и опять слушали байки деда Матвея. Зимой в квартире, на станции жизнь шла так же мирно и спокойно. С утра Маруся хлопотала по дому, после обеда занимались уроками, а после ужина рукодельем. Она вязала носки, научила Оленьку этому нехитрому занятию, и так сидели они вдвоём за работой, дожидаясь когда придёт Егор Иванович.