Ладонь разжало бабье лето, и
скользнул подол, как жёлтый лист:
скатился яблоком задетым
последний дядькин эпикриз.
Палаты царские скукожились
до раковых на восемь мест,
нет, неуместна неотложная,
нет, не встаёт, не пьёт, не ест.
И мир подлунный стал подсолнечным —
прогорклым, вязким, как литол,
нет, приговор безоговорочный,
нет, внутривенно трамадол.
Да вроде только вот рассказывал
про школьный двор, про флотский быт…
Сиди теперь — вяжи-развязывай
шнурки из слёз. Болит? Болит.
Прошла всего одна неделя, и
он сбросил боль – и был таков...
Вся жизнь – искусство стеклоделия
в посудной лавке для слонов.