Маруся огляделась вокруг: снег возле бараков был загажен и она рискнула идти к самой ограде, куда никто не ходил, и снег там был чище. Набив полный котелок она тронулась в обратный путь, но вдруг услышала как у стены склада будто что-то свалилось. Она остановилась и пригляделась — ничего подозрительного, но всё таки решила подойти поближе. У стены сидела женщина. Пальто её было ещё не изношено, на голове белая шапочка, шея плотно перевязана шарфом, на ногах намотаны какие то тряпки. Она сидела привалившись к откосине и не подавала никаких признаков жизни.
- Эй! Эй ты! - позвала Маруся и потрясла её за плечи.
- Чего тебе? - сказала она медленно и неохотно.
- Замёрзнешь ведь, дура! - сказала Маруся, вытащила её руки из карманов и начала крепко растирать.
- Это не твоё дело. - с трудом произнесла женщина и вырвала руку.
- Как это не моё! - возмутилась Маруся — А ну ка вставай и пойдём в барак. - приказала она.
- Отстань. - снова тихо произнесла женщина.
- Да что же это?! Ты что здесь околеть решила?!
- Да. - сказала она спокойно — Лучше сейчас здесь умереть, чем продлевать свои мученья.
По разговору и по одежде Маруся поняла, что эта женщина городская.
- И чего вас сюда присылают. Толку от вас никакого, только мрёте как мухи с непривычки. Что на ногах намотано? Там хоть какая обувка есть?
- Да. Ботики...
- Ботики — передразнила Маруся — да разве здесь в такой обуви надо?
- У меня нет другой.
Слава тебе, господи, разговорилась: подумала Маруся. Ну теперь может передумает помирать. Это был её излюбленный приём в таких случаях. Она присела рядом, спросила как её зовут, откуда она родом, есть ли родные, где они. Потом спросила из какого она барака: оказалось что из того же что и Маруся. Надя, так звали женщину, неохотно отвечала на Марусины вопросы и это её ещё настораживало. Только вчера прибыли, а сегодня ты уже решила помереть: ругала её Маруся. Но Надя стояла на своём: лучше умру, но больше не пойду к нему. Маруся осторожно спросила к кому, и услышав имя начальника лагеря замолкла, но потом произнесла растерянно: «Ну да... понятно в общем... - потом возмущённо добавила — так ну и что же? Один раз дала, теперь из-за этого умирать?»
Надя подняла на неё глаза и и шёпотом произнесла: «Так это же изнасилование.» Они смотрели друг на друга и не понимали друг друга. Что для Нади было совершенно непереносимым, для Маруси стало обыденностью. К тому же выяснилось, что он пришлёт за ней сегодня снова. Маруся хлопнула себя по коленкам и выдохнув громко сказала: «Многие наши бабы радуются, что их второй раз зовут, а ты помирать решила.» На что Надя ответила, что пусть идёт кто хочет, а она лучше здесь замёрзнет, но не позволит над собой издеваться.
«Да он вроде не шипко зверствует, как я слыхала.» - добавила Маруся спокойно.
Надя злобно взглянула на неё и почти рявкнула: «Да отстань ты от меня наконец! Иди куда шла!» Ну вот и ладно, подумала Маруся. Глядит злобно, ругается — жить будет, а там как бог даст. Она взяла свой котелок и направилась к двери барака у которой стояла одна из женщин и небольшого роста солдатик. Одет он был в новую телогрейку и ватные штаны. На ногах, грубой валки валенки, на голове шапка-ушанка, а за плечами винтовка. Маруся недоумевала — зачем охране винтовки. Бежать отсюда никто не решался, потому как местности не знали, и судя по всему в ближайшей округе никакого жилья не было, кроме небольшой станции узкоколейной железной дороги, где грузили торф в вагоны и отправляли дальше. Но там обыскивали каждый вагон перед каждой загрузкой и отправкой, да и спрятаться в нём тоже было невозможно.
Женщина указала на идущую к ним Марусю и скрылась в бараке. Солдатик направился навстречу и поравнявшись с ней велел идти за ним. Маруся спросила куда он её ведёт, но тот строго ответил чтобы она не задавала лишних вопросов. Солдатик тоже был из нового набора, совсем молод и видимо не добровольно здесь, но пытался быть строгим и это выглядело смешно. Маруся рассмеялась и попросила разрешения занести котелок в барак, подумав: пока туда-сюда ходит вода вскипит, и Нюра взвар сделает. Но солдатик был непреклонным и потянулся рукой за винтовкой. Маруся сплюнула, это была её новая привычка, и пошла впереди него как он велел.
Дойдя до домика начальника лагеря, она сообразила в чём дело, сплюнула и выругалась. Это была тоже новая привычка — ругаться матерно. Они вошли в небольшой предбанник с узким окном и столиком с одной стороны, и с умывальником и печкой буржуйкой с другой. Он открыл дверь в следующую комнату и кивнул головой: мол, заходи. Она смело вошла в помещение освещённое керосиновой лампой, которая стояла на столе, и встала у двери, которую солдатик захлопнул с той стороны. Маруся вздрогнула, но постаралась сохранять спокойствие: мало ли зачем её сюда позвали и она уж точно знала, что ни один мужик здесь на её худобу не позарится, было из чего получше выбирать.
Начальник Александр Павлович сидел за столом и писал. Он тут же бросил карандаш и откинувшись на спинку стула потянулся. Приглядевшись к полумраку где стояла Маруся, сказал: «Что же ты стоишь у дверей. Проходи, присядь... а лучше возьми стул и идём сюда, ко мне рядышком.» Ему нравилось водить свою жертву на крючке. Он никогда не торопился. Сначала он закуривал сигарету, делал пару затяжек, пуская дым в потолок. При этом он закидывал голову назад, оставался в таком положении какое то время, потом резко поворачивался к сидящей на стуле женщине и смотрел прямо в её глаза, одновременно дотрагиваясь до её лица тыльной стороной ладони. Иногда он говорил, произносил пару предложений типа: как вам понравилось у нас в лагере, или ах, как жаль, опять пришлось подписывать свидетельва о смерти, и опять смотрел в глаза женщины. И если там появлялся страх, то значит жертва готова к дальнейшему употреблению. Но чаще всего ему даже и этого не надо было делать. Он уже знал из кого выбирать, и к нему приводили как правило уже напуганную, с диким ужасом в глазах женщину. Для подобных экзекуций он выбирал всегда из новеньких, а лучше из интеллигентны и воспитанных, как он их называл с презрением. Сам он был высокого роста, лысеватый, но ещё не стар. Тонкие губы на его лице выражали какую то изощрённую чувственность, и отвратительную пресыщенность, а маленькие, колючие глазки были пусты и беспощадны. Он неотрывно следил как Маруся поставила котелок на пол и направилась к столу, но войдя в полосу света от керосиновой лампы он увидел её и резко всем телом припал к столу: « Ты что здесь делаешь!!! - бешено прокричал он — Федька, гад! Ты кого мне привёл?!!!» Он подскочил со стула и звал охранника. Тот появился тут же в дверях и пытался что то сказать или объясниться. Маруся быстро сообразила, что лучше теперь бежать пока дверь открыта, и забыв про котелок выскочила в прихожую сбив с ног какого то другого человека, который только что вошёл. Она упала на пол,а он только привалился к стене, благо комнатка была маленькая. Незнакомец помог ей подняться, вежливо поздоровался и обратившись к начальнику лагеря, который уже стоял на пороге, спокойно спросил: «Так это она? Как я вам благодарен, Александр Павлович, что вы не забыли мою просьбу.» Он снова оглядел Марусю с ног до головы и спокойно, приятным голосом спросил: « Готовить, стирать, убирать... ну в общем вести домашнее хозяйство — умеете?» Маруся уже видавшая виды и готовая ко всему самому худшему, потеряла самообладание от всего происходящего и только кивала головой и не моргая, во все глаза смотрела на незнакомца. « Ну вот и чудненько — сказал он улыбаясь — а как мы с вами интересно познакомились! Надо же чуть с ног меня не сбила!» - сказал он обращаясь к Алексанру Павловичу. «Егор Иванович —представился он обращаясь к Марусе - Не знаю, говорил вам Александр Павлович или нет: я овдовел недавно... пол года уже как схоронил мою горячо любимую жену — его лицо сделалось печальным, возникла небольшая пауза и здесь Маруся сообразила в чём дело, а Егор Иванович продолжал — мне нужна помощница по дому. У меня двое детей, они вам понравятся я уверен...» - он снова замолчал, потом обратился к начальнику: « Так,... я думаю,... что мы можем уже идти? Вы тут уже всё оформили как полагается, судя по всему...» - и он развёл руками.
Начальник охраны уже успокоившись, что одна неприятная ситуация сменилась другой, но менее неприятной, начал откровенно врать, что с Марусей собственно всё решено, и она очень обрадовалась этому предложению, но только вот хотела быстренько сбегать в барак за вещами. По этому столкнулась с Егором Ивановичем в прихожей. Но окончательно всё оформить он решил, когда Маруся вернулась бы с вещами назад, но раз уж Егор Иванович уже здесь — мы всё оформим и они могут идти. Он страшно боялся, что Егор Иванович захочет остаться тут в прихожей, и закрыть дверь в кабинет будет неудобно. А ведь он должен спросить её имя, фамилию, номер барака. Он совсем её не знает и это покажется подозрительным. Но на его счастье Егор Иванович решил подождать Марусю в машине, на которой они тот час поедут на станцию.
С огромным отвращением в голосе задавал он вопросы, быстро записывал и не глядя на Марусю, бросив карандаш на стол, велел валить по-быстрому. Он ругал себя последними словами, как он мог забыть, что обещал начальнику станции подыскать кого-нибудь в качестве домработницы. Да и тот хорош: мог бы предупредить, что приедет сегодня, а то как снег на голову, так и прогореть можно в два счёта. Теперь с этим новеньким охранником возни будет: надо его отправить как можно быстрее.
Котелок был уже в руках Маруси, она развернулась и буквально вылетела из домика начальника лагеря. Егор Иванович стоял у машины и дожидался, а охранника нигде не было видно. Пропал малый: подумала Маруся и попросилась сбегать в барак. Егор Иванович кивнул, но велел не задерживаться. Запыхавшись и сбивчиво рассказав Нюре что произошло, она впервые за два года улыбнулась так как когда то улыбалась дома, и в глазах мелькнул задорный огонёк, как раньше. «Будем живы, сестрёнка! - повторяла она крепко сжимаю Нюрину руку — мне вот только ещё одного человечка повидать, да времени совсем нет, бежать надо. Ты пригляди за новенькой в белой шапочке, а то она совсем сникла, я её у склада нашла... было уж совсем замёрзла...» Она накинула на Нюру свой огромный, шерстяной, клетчатый платок и помчалась к выходу.