уходит время в сторону снегов,
уходят годы в письмена-скрижали,
уходят люди в бесконечность снов,
уходят поезда за дали,
а ты сидишь на стареньком причале
и чувствуешь теченье в никуда
вдоль берегов, где ты когда-то ведал
себя, и плыли в зори города,
и становились снами поцелуи,
сбывались беды...
ты рисовал на зеркалах былое,
но ничего не отразилось в них,
и проходили мимо искаженья
твоей души средь строк ночных...
и ты рискнул назвать их грусть стихами,
листали душу млечные огни,
мерцала память...
взгляни
на то, что сделали с тобой дороги,
что выцвели под взмахи белых крыл.
да, ты любил,
твоя печаль под лунный всплеск заката
с ума сводила,
у скольких утро маялось колен...
ты проклинал под холод циферблата
свой почерк, голос и чернила,
и эхо гор, и платье на столе,
но слепо чувствовал в себе одну.
распалось время, сколько писем стыло
за болью пониманий, ты тонул
в её глазах , она любила...
но что теперь,
ты хочешь сжечь и память, и слова
те, что она так нежила в тебе.
цветы в окне да под ноги листва -
вот всё, что у стихов твоих осталось,
и ты боишься знать её слова,
боишься знать своё прости,
какая жалость,
взахлеб его произнести...
молчишь,
пытаешь волю быть собой напитком,
что до стихов твою изводит тишь,
но кто ты есть под этой долгой пыткой -
лишь лунный блик в пустом бокале фраз,
лишь дым над тенью боли,
лишь капли света с воспаленных глаз
в души неволе...
пиши,
исписанный тоской, далекий странник,
не сбудутся ни может, ни авось,
плесни ещё и промолчи тиши
о том, как боль не отпускает раны,
быть может полегчает
и утро даст немного подышать,
и опадут за листьями печали,
и возвратится к вечеру душа.
скучаешь -
не ври, ступай за светом в мрак,
но объясни хотя б себе
как
ты, сотворивший из неё любовь,
не знаешь
слов.