* * *
О. Р-ой
В этом доме на дальней окраине,
За которым — канал и поля,
Все — еще говорит о хозяине,
А хозяину — пухом земля.
Не оставлена им, а завещана
Белу свету и двум сыновьям —
В этом доме тревожная женщина
Слишом часто не спит по ночам.
Слишком часто уже не кончается
Здесь — однажды начавшийся день.
Одиноко по стенам качается
В дальней комнате — зыбкая тень.
Тишина... Как при первом причастии
Расплетается прошлого нить...
Ей, быть может, неверное счастье,
И не раз — суждено пережить:
Длится рукопись,— слово изменчиво,
Длится ночь,— ей не видно конца...
На портрете улыбка подсвечена
Навсегда молодого лица.
На столе, в круге света — не начат
Белый лист, как нетронутый снег.
Тишина... Только младший заплачет,
Только старшенький вскрикнет во сне.
Поспешит, словно путь ей не ближний,
Заторопится, чтобы успеть,
Защитить их в сегодняшней жизни
И на будущую — обогреть.
Низко-низко сконится над спящими,
Доброй феей проникнет в их сны
И — застынет, следя неотвязчиво,
В детских лицах — иные черты.
Так стоит — в перекрестии времени,
Между прошлым и будущим днем,
И улыбка — нежна и потерянна,
То ли — к мальчикам, то ли — о нем...
В этом доме — на дальней окраине,
За которым канал и поля,
Все — еще говорит о хозяине.
Будь хозяину пухом — земля.