Нет, сегодня не побежит,
пусть уходит он восвояси.
Машет крыльями жёлтый ясень
и листвою сорит, сорит.
Их теперь без конца считать,
растирать башмаками каждый.
Уходил – возвращала дважды,
третий раз ни к чему – пуста.
Пусть уходит, оставив ей
и огонь, и отдачу болью.
Сколько будет таких смертей,
щедро сдобренных крупной солью?
Ночь сотрёт силуэт пальто
за холодной осенней рамой,
оставляя гитарный стон
и заштопанный, наспех, шрамик.