Поля не тронуты блеском росы,
Гряду холмов поцеловала в лоб ночь.
Ты держишь за руки сына и дочь,
И поволокой затянулось озеро.
Проводишь месяцы, недели, часы
В своём саду среди нарциссов и роз,
И на бутонах, будто пятна от слез,
Цветут росинки тонким бисером.
В остывший дом заходит вдруг тишина,
Точь в точь соседка, одолжившая соль,
И, как песок, неслышно сыпется боль,
И твои руки пахнут кладбищем.
Разбитым блюдцем воссияла луна,
В постели холодно. И в спальне темно.
Ты так давно не закрываешь окно,
Ты знаешь имя одиночества.
Земля молчит и мягко липнет к рукам.
Они дрожат. Дрожит земля. Дрожишь ты.
И ты отчаянно сажаешь цветы,
Над садом умирают сумерки.
Ты привыкаешь не смотреть по сторонам.
Знакомый путь: тропинка, поле, овраг,
И ты невольно замедляешь шаг:
Там твой ребёнок под вишневым деревом.
Ты говорил ему не лазить высоко,
Он был совсем как ты - беспечно-упрям...
Над тихим кладбищем цветёт тимьян,
И ты садишься, и смеются ландыши.
Ты так хотел запомнить цвет его волос,
Его ладони, смех, походку и зрачки.
Ссутулившись, снимаешь очки,
И тишина хватает вдруг за ребра пальцами.
Ты хочешь рассказать, что расцвела сирень,
Но на язык впервые не идут слова.
Смерть, как история, всегда права,
И над могилами роняют листья яблони.