О, крыши Иерусалима!
Под птичий свист
Глядите вы невозмутимо
На солнце вниз.
А солнца туша золотая,
Как тайный знак,
С весны по осень изучает
Небрежно вас.
На улицах и закоулках
Градских морщин,
Где запах зноя в свежих булках
Неистребим,
И где фантазии Востока –
Не просто блажь –
В них есть и нежность и жестокость,
В них есть кураж;
Где властвует хозяин тела –
Ецер ара* –
Там вспыхивает то и дело
Азарт, игра.
Игрок, обкрадывая споро
Свой бренный срок,
Способен лишь на разговоры,
Что, мол, Восток…
Но истины хмельной напиться
Им не дано,
Ведь только тень способна литься
С крыш, не вино.
И лишь на крышах можно кожей
Постигнуть мир.
Отсюда он светлей и строже,
Он весь пунктир
Сомнений, знаний, вновь сомнений –
Двоичный код.
Какой же, право, может гений
Постигнуть ход
Истории души и тела –
Ведь – океан!
Но только бы душа хотела
Испить! Стакан
Или сосуд на крышах града
Давидова.
Но есть условие – не надо
Завидовать
Тому, кто чувствует острее
Удачи блеск,
Тому, кто выше и быстрее
На крыши влез.
Все письмена небесной сферы
На них шуршат.
Прочесть их сможет тот, кто верит,
Кто весь – душа.
И я, быть может, расколдован
И осиян
Увидеть с крыш Иерусалима
Океан?!
*Ецер ара (иврит) – животное начало в человеке
в отличие от духовного.