Аллегро снасти леса заржавели
и в трюмах опустели гнезда птичьи…
Упорным, но никчемным корабелом
талдычит дятел. Временным лесничим
назначь его, сентябрь, дай досок, стило
(благо) имеется. Невелика заслуга
зачеркивать - дрейфующих - пунктиром -
на юг - собратьев по перу… За друга
не выпить грех – тесны ему браслеты,
как мир душе пустой – кому больнее?...
Чуть держится на пугЪвице последней,
худа как цуцик, парусина неба.
Прорех так много, что не хватит клея,
над головою леса непокрытой…
Над падалицей яблоня калеет
старухой у разбитого корыта.
Так много слез, что море стало б пресным…
Лес – как останки пиршества на блюде…
В нем зреющей зимы безмолвье песней
назвать бы, той, что вечность не разбудит…
Куц свет и горизонт – зрачком монгола,
на нем одно безглазье отдыхает.
Но слышит немоты свистящий голос
ночь-нищенка, голодная, глухая.
Тьма в трюме призрака того* не гуще –
тот капитан, похоже, выбрал пулю…
Чтоб продержаться, лес, на сон грядущий**
спасительного сна*** прими пилюлю.
Качается на ниточке единой
луна последней пуговицей в петле…
Дай бог, дожив до песни лебединой,
не знать, был сон тот сотню дней ли, лет ли…
* - «Летучий Голландец»
** - вариант: «на смерть идущий,»
*** - вариант: «спасительной зимы»