СТИХ ПЕРВЫЙ
В далёкие годы, в забытые ныне столетья
В краю изумительном, морем безбурным омытом,
Обласканном солнцем зелёного вечного лета,
Случилась история, сделавшая знаменитой
Страну ту прекрасную. Было тогда ей названье –
Вестландия. Или же просто Закатные Земли.
Там честь и любовь положили своё начинанье,
И там волшебство с чудесами по-прежнему дремлют.
В ту пору страной правил мудрый и доблестный Реган.
Он был из народа. Он совестью жил и делами,
И разум его холоднее был первого снега,
А сердце так пылко, как самое яркое пламя.
Он рано остался вдовцом с семилетним ребёнком –
Хоть был королём он, но всё-таки не был всесильным,
Он был бы и рад за женою пуститься вдогонку,
Но дочь его стала новою жизни причиной.
Он звал её Аэрис – маленький солнечный лучик.
Такой и была она, всё освещала улыбкой,
Она не умела ни топать ногой, ни канючить,
Всегда признавала свои, прощая чужие, ошибки.
Она была умной, читала отцовские книги,
Спасала упавших птенцов, делила с бродягами стол.
Она ненавидела сплетни и унимала интриги,
И Реган был горд и спокоен за дочь и Закатный престол.
Когда же она повзрослела, то стала прекрасней,
Чем все, кто когда-либо жил на земле и на небе.
Мужчины при виде её сгорали от страсти,
Вельможи съезжались отвсюду, тянули свой жребий,
Кто первым дерзнул бы сердце с рукою в придачу
Красавице Аэрис предложить на коленях,
И каждый молился богам, небесам и удаче,
Чтоб только в его пользу было принцессы решенье.
Но Аэрис не было дела ни до вельмож, ни до брака,
Она их совсем не любила. А как ей хотелось любви!
Но не было в королевстве не герцога, ни батрака,
Кто смог бы содеять бурю в спокойной девичьей крови.
А Реган её не неволил. И так они вместе
Любили друг друга, трудились на благо народа,
И все были очень счастливыми в том королевстве,
И в мирном благополучии таяли годы.
Но вот как-то раз грянул гром, горизонт почернел,
И миру пришлось уступить своё место войне.
***
Однажды Закатные Земли изведали горя –
С востока, где не было моря и не росло хлеба
Напало на них государство из-за Семигорья,
И тысячу дней была сеча до самого неба.
Народ тот был лют и коварен, и дик, словно хищные звери,
Он Тьме и Огню поклонялся, им правили брань и раздор,
В том голом краю были только лишь скалы и прерии,
И край тот был назван по имени бога – Ардор.
Закатный народ сражался воистину смело,
И в первых рядах бился с недругом храбрый король,
Он вёл свою армию в бой легко и умело,
Презрев свои раны, забыв про усталость и боль.
И тысячу дней Вестландию орошала
Багряная кровь её сыновей и воителей,
Земля напиталась той крови и сделалась алой,
И не было ни поражённых, ни победителей.
Но власть ардорийцев была не в мечах и не в копьях,
Другое орудие дали им тёмные боги.
Однажды, когда добывали руду они в копях,
Заметили, что камни им оставляют ожоги,
Что воздух горяч стал и душен. И тем горячей,
Чем ниже спускались они, вокруг становилось,
Затем вдруг увидели зарево, как от свечей,
И словно бы что-то внизу потихоньку дымилось.
Затем, ещё ниже, они услыхали тот звук,
Что не передать никакими земными речами,
И так были найдены те, кого люди вокруг
Прозвали надолго Закатными Палачами.
Драконы! Огромные злые крылатые твари!
Их всех приказал разбудить ардорийский владыка.
Они сотни лет во тьме гор безмятежно дремали
И разом проснулись – в огне и во злобе великой.
Но тёмные боги людей этих оберегали,
Они им поведали магию – древнюю силу,
Которая им подарила над миром регалии,
Которая этих чудовищ навек приручила.
«В слиянии сих земных и небесных металлов
Из копей людских и сияющих звёздных чертогов
Родится Кольцо, которое бы удержало
Всех этих созданий, как ни было бы их много».
И вскоре отлит был из золота и сильвира*
Тяжёлый ошейник неведомой прежде мощи.
Владыка Ардора был назван Владыкою мира,
Ему захватить государство вдруг стало проще,
Чем пальцами щёлкнуть: на службе его драконы –
Чудовища древности, демоны преисподней.
И кто мог не подчиниться его закону?
И кто мог его желания не исполнить?
Но было предсказано старым бродягой-нищим:
«Вся власть ардорийцев падёт в одно лишь мгновенье,
Как только любовь дорогу свою отыщет
К холодному сердцу дракона, его согрея».
Но все посмеялись над ним, над рубищем жалким,
Какой-то безумный старик – что он там бормотал?
Хоть пасти драконов наполнены пламенем жарким,
Сердца же холодные, словно небесный металл.
Владычество вечным у ардорийцев будет,
Пред ними склонились драконы – склонятся и люди.
***
Вестландия пала. Разбиты Закатные Земли.
И залиты кровью поля, луга и долины,
И на пепелищах драконы усталые дремлют,
И храбрый король навеки наш мир покинул.
Разрушенный замок его всё ещё дымится –
Его выжгли весь, до самой последней башни.
Внутри мародёрствуют пьяные ардорийцы,
На чёрных обломках стен неумело пляшут.
Но маленький лучик солнца ещё сияет,
Принцесса Закатных Земель всё ещё жива.
Владыка Ардора, увидев её, забывает
Все мысли и человеческие слова.
Её привели к нему в кандалах железных,
У нежного горла держа окровавленный меч.
«Оставьте её. Живой она будет полезней.
Хотите ли Вы, дорогая, со мной прилечь?»
И Аэрис, гордо взглянув на него, сказала:
«Мне с вами? Но вы все хлева для свиней сожгли».
«Змея! – крикнул он, – я вырву тебе твоё жало!»
И отдал приказ, чтобы тотчас её увезли
И заперли в башне у самой восточной границы
На самой отвесной скале из всего Семигорья,
Где над головою кружатся хищные птицы,
И воздух от пепла драконов удушлив и чёрен.
И домом для Аэрис стали холодные горы
Вдали от родных берегов, на границе с врагами.
Вчера лишь – принцесса, а ныне – пленница вора,
Убийцы и изверга с царственными правами.
Её охранять поручили свирепому зверю,
Ужаснейшему из драконов во вражеской свите,
И ей ничего не осталось – только лишь верить,
Что рано иль поздно явится избавитель.
«Пусть все её видят!» – владыка сказал напоследок.
«Пусть знают: она моя пленница, символ победы».
*(Сильвир, или сильвирий – небесный металл со звезды Сильвии. Напоминает земное серебро, но холодный, как лёд, и никогда не нагревается)
СТИХ ВТОРОЙ
Где он родился, сам уже не помнил,
Когда и как – к чему эти вопросы?
Нашли его в людской каменоломне,
А вместе с ним и усмиренья способ.
Кольцо из двух неродственных металлов,
Что дали миру человек и бог,
Ему в стальную чешую впивалось,
А на кольце горело слово «РОГХ».
И это слово было его имя,
Которое услышав, трепетала
Сама Вселенная. Его делами злыми
Любая мать своё дитя пугала.
Не ведал он ни жалости, ни горя,
Пощады не давал, как ни молили,
Страшнее всех на суше и на море
Был он. Никто сравниться в силе
И в ярости не смог бы с этим зверем.
Да зверь ли он был? Или адский демон?
Своей геенне огненной несоразмерен,
Он вырвался вдруг из своей геенны.
Бездушный и бессмертный призрак,
Отец и царь всех нечестивых бесов
Людьми он был, словно в насмешку, избран
В высокой башне охранять принцессу.
Прошла весна. Прошло сухое лето,
И вновь весна холмы поцеловала,
Украсив спины их и плечи буйным цветом,
Укрыв поля зелёным одеялом.
Где-то на западе песок ласкало море,
Облизывало берег, как собака…
Но ей виднелось только Семигорье,
Ей оставалось только не заплакать.
Она почти утратила надежду,
Но гордость в ней не потеряла веса,
И даже в ветхих пленницы одеждах
Она была похожа на принцессу.
Свирепый Рогх невольно любовался
Червонным золотом её густых волос.
Он золото любил и был согласен,
Что Аэрис бы золото пошло.
Всё остальное было безразлично
Его душе, холодной и угрюмой,
И о судьбе её, поистине трагичной,
Он не печалился, да и вообще не думал.
Как странно! Аэрис сочувствовала Рогху.
Он ей казался пленником таким же,
Как и она сама. Что от дракона проку,
Когда он смертными простыми так унижен?
Порабощён и облачён в ошейник,
А прежде был Царём в драконьем Царстве.
Да будь он хоть четырежды волшебным –
Ошейник – это верный символ рабства.
От рабства всё вокруг теперь страдало,
На троне узурпатор восседал,
Могила Регана травою зарастала,
А замок весь в развалинах лежал.
Прекрасную наследницу престола
В высокой башне сторожил дракон,
И каждый, кто пытался дать ей волю,
Убит был иль в темницу заключён.
Драконы охраняли королевство
На службе у богов и у людей,
И не было ни метода, ни средства,
От них и их чудовищных злодейств.
Роптали люди, бунты поднимали
В ответ на тиранию и террор,
Но гнёт Ардора был прочнее стали,
И безраздельно властвовал Ардор.
СТИХ ТРЕТИЙ
Дракон у подножия башни принцессы возился,
То так, а то эдак вертя своей мощной шеей –
Какой-то предмет ему больно под кожу впился
Нарочно в том месте, где вынуть не даст ошейник.
Он дёргал его, как пёс головой мотая,
И жалобный рык раздавался во тьме ночной,
И не было мукам его ни конца, ни края,
И башня принцессы ходила вся ходуном.
«Да что с тобой делается? Ты мне тюрьму развалишь!
А я и не против, поэтому продолжай» –
Шутила принцесса. Увидев, что он в печали
К стене прислонился, чешуйчатый хвост поджав,
Она поманила его своей бледной рукою,
Не видевшей солнца третью по счету весну:
«Дай я посмотрю, что ещё у тебя там такое. –
Вот только попробуй! Я тебя… – Я рискну».
И Рогх было встал во весь свой размер исполинский,
Его голова оказалась в окне её башни,
Она продолжала, смеясь: «Что за жизнь да без риска?»
Успела к нему подойти, поднести руку даже,
Но тут он взглянул ей в глаза. С оглушительным рёвом
Мгновенно взлетел и скрылся за низкою тучей,
И Аэрис думала: «Тоже мне. Что тут такого?
Ведь я лишь пыталась помочь, я хотела как лучше».
А Рогх в это время сидел на вершине утёса,
В каком-то глухом, забытом людьми захолустье
И в страшном смятении всё задавался вопросом:
Неужто дракон научился испытывать чувство?
Не боли и голода, не раздраженья и гнева,
А чувство иного порядка, природы иной?
И не отыскав ответа, вскричал он: «О небо!
Что делаешь ты, и что происходит со мной?»
И Аэрис слышала это. Но небо молчало,
А ей был ответ не нужен – она его знала.
***
Она прислонилась к окну, и предстал её взору
Пустынный и ветреный край, где они только скалы.
Вокруг простирались, насколько хватало глаз, горы,
И как она ни надеялась, как ни искала,
Ни трав, ни цветов не нашла на своей панораме,
И самого чахлого деревца здесь не росло,
Лишь только вьюнок полевой опутывал камни,
Но вверх никогда не стремился, будто назло.
Два года уже она в этой башне томилась,
Два года дракон под окном её верно стерёг.
Она испытала и гнев его страшный, и милость
И знала, что может быть добрым безжалостный Рогх.
Что он не безжалостен вовсе – это лишь слава,
Которая, как известно, идёт впереди,
Что хоть в его теле бушуют огонь и лава –
Печальное, кроткое сердце стучит в груди.
Однажды морозной зимой она простудилась,
Смотрела с надеждою в небо, мечтала о смерти,
Легла умирать на холодные плиты настила,
А ночью внезапно проснулась в тепле и при свете.
Она различила рогатую дикую морду,
Заполнившую собой весь оконный проём.
Дракон огнедышащий, беспощадный и гордый
Согрел её этим своим смертоносным огнём.
А вот ещё было: возникли в башне ракушки,
Красивые, белые, только недавно из моря.
Их все обнаружила Аэрис у себя на подушке.
Она смеялась от счастья, рыдала от горя,
Своё вспоминая детство и белые пляжи
Порт-А;спена – дома её и бывшей столицы.
А Рогх всё молчал – молчал довольно и важно
И не признавался, откуда явились гостинцы.
Ещё появлялись цветы – задувало ветром,
И новости из городов – невзначай, конечно,
И яркое пламя, когда ей хотелось света,
И целая ветка спелой и сочной черешни.
И Аэрис видела – он не злодей и не дьявол,
И не Закатный Палач, как кричит здесь любой,
Но ей с трудом верилось – кто может думать, право,
Что лютый дракон способен питать любовь?
Драконы из скал были высечены богами
Лишь только затем, чтобы всё обратилось в пламя.
***
Стрела – вот что мучило бедного Рогха в то утро,
И Аэрис вытащила её одним ловким движеньем.
Он буркнул «спасибо», не глядя в глаза ни минуты,
И тут же исчез, ощущая ужасное жженье,
Но вовсе не там, где стрела его шею пронзила.
Он думал об этом, паря в облаках по инерции
Он чувствовал что-то по всем своим огненным жилам,
Он чувствовал это в груди. Или, может быть, в сердце?
Но сердце дракона покрыто ледовою коркой,
И нет ничего, что могло бы её растопить,
Да только всё колет и колет острой иголкой,
Да только всё тянет и тянет какую-то нить
Меж ним и его принцессой по имени Аэрис,
Что значит на западном «маленький солнечный лучик»,
И он так неистово своей судьбе благодарен
За этот небесный огонь, столь мучительно жгучий.
Она никогда и ни в чём его не обвиняла,
Лишь только спросила, был ли он там, с другими,
Когда они выжигали светлые залы,
Когда её дом и замок навеки сгинул.
И он ей ответил: «Нет, я не делал это.
Я прибыл гораздо позже, когда замок пал».
И Аэрис верила злого дракона ответу,
Который держал её узницей среди скал.
Когда присылали еду, она с ним делилась,
Хотя там едва хватило бы на одного.
Еду он не брал. Но благодарил и дивился,
Как может найти она в сердце приязнь для него?
Он думал сперва, это хитрость, но вскоре он понял,
Что Аэрис просто такая по своей сути,
И видит во всех добро – даже в страшном драконе.
А он и не знал, что такими бывают люди.
Дракон вспоминал, как она ему пела про небо,
Про тёплое море у западных берегов,
А он за всю жизнь ни разу в том крае не был,
И он полетел. И он был уже готов
К тому, что вернувшись, её не застанет в башне,
Владыка Ардора прикажет его казнить.
Но, странное дело, ему почти не было страшно,
Ну, лишь за неё – ей некуда ведь уходить.
Но Аэрис не ушла и не думала даже.
Когда он вернулся, ей снился десятый сон.
Не зная и не представляя, что завтра скажет,
Ракушки морские сложил на постель ей он.
Он вспомнил ещё, как она умирала от стужи,
И он отогрел её нежным горячим дыханьем.
Проснувшись внезапно и этот факт обнаружив,
Она прошептала: «Ты всё-таки Неба созданье».
С тех пор он не мог посмотреть ей в глаза, как ни тщился,
Не мог выносить ни голоса, ни касанья,
Подолгу отсутствовал, дней не считая и чисел,
Потом возвращался. И, мрачный, молчал часами.
Он видел её каждый день – и ему было мало,
Он слушал, закрыв глаза, как она поёт.
Внутри него с тихим звуком что-то сломалось,
А может быть, это всего лишь потрескался лёд.
И новое чувство терзало, рвало ему жилы,
И сердце холодное, как сумасшедшее билось.
СТИХ ЧЕТВЁРТЫЙ
Дракон летел, дракон спешил куда-то.
Исчадье ада, черный призрак ночи,
Убийца королей, Палач Закатный
Спешил увидеть голубые очи
Принцессы, что прекрасней всех на свете,
Но в башне его пленницей томится.
Дракон летел, летел вперёд, как ветер,
И обращались вверх людские лица.
Она ждала его – махала из окошка,
Как будто не сидела в заточенье
Уже два года и ещё немножко,
Как будто не было у этого значенья.
Он приземлился быстро и бесшумно
Его крыло вьюнок взметнуло белый.
Решенье было принято бездумно
Его исполнить скорей ему хотелось.
«Свободна», – молвил он, ломая массу
Камней и дерева внизу, в кустах полыни.
Открылся тайный вход – и выход сразу,
И стала Аэрис свободною отныне.
Они смотрели друг на друга долго,
Серьезно и как будто бы впервые,
Они смотрели и молчали. Только
Сердца их были как пороховые.
Он протянул к ней ужасающую лапу –
Она простёрла свои руки для объятий,
И в тот же миг слеза упала на пол,
Разрушившая все проклятья.
И слабой, тонкой девичьей рукою
Она коснулась мокрых глаз дракона,
И сердце, пребывавшее в покое,
Забилось и запело покорённо.
Он прежде, изрыгая пламя пастью,
Не обретал в душе такое пламя,
Не ведал ни страдания, ни счастья,
И сердце его было словно камень.
Она разбила этот неприступный мрамор,
Она согрела ледяную душу,
Она и Богом стала для него, и Храмом,
И пламя, что всегда было снаружи,
Метнулось внутрь. И цветком раскрылось,
Таким горячим, непереносимо-алым.
Дракон любил её. Она в ответ любила.
И ледяное сердце запылало.
И в тот же миг Кольцо из двух металлов –
Земного злата и небесного сильвира
Разрушившись, к её ногам упало,
И ардорийцев власть исчезла в мире.
Тот нищий понимал, о чём бормочет,
Но даже он не знал всего исхода –
И Царь драконов, черный демон ночи
Прекрасным принцем стал в лучах восхода.
Он кем-то там, на небесах сидящим,
За нежную любовь свою и верность
Вознаграждён был самым настоящим
И смертным телом и душой бессмертной.
В обличье новом он предстал пред нею,
Красивый и смущённый своим видом.
От золотых лучей заря уже бледнела,
Лучи разбрызгивало в небе солнце-сито.
И спины гор неумолимо хмурых
Оно своим сияньем задевало –
Из тьмы Ардора восставало утро,
В Вестландии любовь торжествовала.
Вьюнки сорвал с камней он полевые
И целую охапку подарил,
И за руки взялись они впервые –
Принцесса и её прекрасный принц.
СТИХ ПЯТЫЙ
Закатные Земли назад отвоёваны были,
Король-узурпатор покорно корону сложил,
И все ардорийцы навеки в горах своих скрылись,
Конечно, лишь те, кто остался, по милости, жив.
Но праздновать некогда – всем предстояла работа.
Пять лет тирании оставили шрамы стране,
И были старик и ребёнок в трудах и заботах,
Трудились мужчины и женщины все наравне.
Народ благородный! Сколько он выстрадал боли,
Как много он крови и слёз проливал за отчизну!
Три года войны, два года тоски и неволи –
Пять лет разорённых земель и отнятых жизней.
Но люди здесь мягче, чем шёлк, и прочнее стали,
Их беды сплотили, трудились все как один,
И Земли Закатные снова прежними стали,
И годы несчастий были теперь позади.
На западе больше всего пришлось повозиться.
Сколь много вложили туда надежд и трудов!
И вот из обломков восстала, воскресла столица,
Отстроен был заново замок – Аэрис дом.
И порт тоже был восстановлен. И у причалов
Дремали великолепные корабли.
И в новой Вестландии жизнь начиналась сначала,
И не было в мире лучше и краше земли.
И бывшая узница стала теперь королевой,
Её на престол вступление праздновал люд.
На площади главной под сенью Дерева-Девы*
Воздвигнут был памятник павшему королю.
И дочь его правила столь же достойно и твёрдо,
Никто и ни в чём упрекнуть её бы не смог,
И ей улыбались с небес и солнце, и звёзды,
И был с нею рядом её возлюбленный Рогх.
И счастливы были отныне Закатные Земли.
Но как говорят – зло не спит и даже не дремлет.
***
Холодное сердце дракона пылало любовью,
И тёмная власть ардорийцев канула в Лету,
Добытая адским огнём и невинною кровью.
И всё же пророчество не было полностью спето.
Драконы разбили оковы, скинули Кольца,
А Царь их не знал, что о нём под конец говорилось.
«Но будет недолго он жить под ласковым солнцем,
Его колыбель и станет его могилой:
Из камня он вышел – в камень обратно вернётся».
Людская власть – это ничто, если нет опоры,
Она преходяща и, как и люди, бренна.
Драконы – создания тёмных богов Ардора,
А власть же богов бесконечна и беспредельна.
И тёмные боги разгневались на драконов,
Точнее, на одного, кто во всём был повинен,
Того, кто посмел презреть кандалы и законы,
Того, кто утратою власти явился причиной.
И гром прогремел, от него содрогнулись горы,
И к Рогху воззвали тёмные боги Ардора:
«Неужто ты думаешь, что избежишь наказанья?
Неужто надеешься, что обретёшь своё счастье?
Тебя мы могли бы убить у неё пред глазами,
А тело твоё разорвать на мелкие части.
Ты смерти достоин, а не души человека,
Но есть наказанье страшнее и хуже, чем смерть –
За эту свою непокорность ты будешь навеки
И намертво заперт в земную безмолвную твердь».
Тому, кто разрушил проклятье, чьё жаркое пламя
Позволило сердцу растаять, слезам побежать,
Назначили карой вечные холод и камень
В той самой скале, что он должен был охранять.
И боги его превратили обратно в дракона,
Холодному сердцу которого всё безразлично,
И там, где взирает высокая башня со склона,
В скалу заточили его в драконьем обличье.
И Аэрис осталась одна. Безутешное горе
Разбило ей сердце и отняло силы навеки.
Она свой оставила трон и пошла к Семигорью
Пешком чрез густые леса и бурные реки.
«Увидеть тебя! Пусть проклятие нас разлучило,
Пусть камнем ты стал и останешься вечно таким,
Найти тебя – и никогда уже не покинуть.
И в жизни и в смерти мы будем с тобою близки».
Она долго шла. И вот перед нею горы
Предстали во всем своем мрачном и грозном величье,
И там, впереди чернела скала, в которой,
Она повстречала любовь в драконьем обличье.
Теперь же её любовь взаперти томилась –
Навеки уснул дракон, навеки умолк.
Над ним только тучи, по небу плывут уныло,
Под ним только камни и полевой вьюнок.
И Аэрис в башню вернулась, в которой столь сильных
Отведала мук и столько узнала любви...
И бросилась вниз. И кровь её оросила
Подножие скал и белый вьюнок красивый,
И эти цветы стали красными от крови.
*(Дерево-Дева – рододендрон из другой легенды о прекрасной девушке, в чьих волосах росли цветы. Это дерево ныне украшает Главную площадь Порт-Аспена, столицу Вестландии)
СТИХ ПОСЛЕДНИЙ
Вьюнок и доныне собой оплетает те скалы
И той одинокой башни замшелый щебень,
Но только с тех пор он не белый, а ярко-алый,
И только с тех пор он всегда устремляется в небо.
И каменный зверь, что в горах замурован навечно,
Проклятием тёмных богов навсегда заклеймён,
Цветами благоуханными будет расцвечен
Отныне и впредь, до конца всех земных времён.
Но тот, кто когда-то любил и был человеком,
Не сможет забыть этот нежное чувство вовек.
Здесь горные пики всегда укрывает снегом,
И лишь на его скалу не ложится снег.
Здесь падают с гор всякий раз ледяные камни,
Но летним теплом дышит только его скала.
Пусть проклят он и обречён, но горячее пламя
Любви будет в сердце дракона всегда пылать.
КОНЕЦ