Скотиной я давно пропах,
Сыры варю: овечий, козий.
Вам осень в радость - ох! да - ах!
Сыр купите вы на привозе.
И, бормоча: «Ну и цена…
Как дорог сыр овечий, козий,
К нему бы красного вина…»
Пойдёте прочь.
А я в навозе
Топчусь уже десятки лет.
Степь, лесостепь, стада, кошары…
Из шкуры кабарги жилет,
Из грубой шерсти шаровары.
Работы каждый день сполна.
Один тружусь?
Да нет, с женою:
Монголка – в тёмном вся она,
Мне помогает, спит со мною.
Вам – осень, ах! Листочков медь!
Вы шепчите:
«Сентябрь! Чудесно!»
У нас на ветках ожеледь,
И забереги повсеместно.
Безлюдно здесь, нет дурачья.
Тут – тарбаган, степные волки.
Скотина – это жизнь моя,
Скотина – это жизнь монголки.
Весь день почти молчит она,
Я матюгнусь и дальше – молча.
Как ночь, раскроет рот жена
И воет подо мной по-волчьи.
Вам – осень, ох!
Вам – осень, ах!
Вы с жалостью: «Повяли розы».
А я скотиною пропах,
Сыры варю: овечий, козий.
Чтоб я любить хотел и мог,
Чтоб по ночам была силёнка,
Монголка в левый мой сапог
Мочу льёт пёстрого козлёнка,
Бросает в тихий костерок,
Шепнув: «Аби», помёт коровий
И юрты войлочной порог
Своею смазывает кровью.
Я утром выйду: «Осень, нах».
Монголка – рядышком – ни слова.
Вон – тарбаган сидит в кустах.
Что, снова всё?
Да, снова, снова…