эссе
Продолжаем путешествовать по страницам романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Двенадцать стульев».
Не только путешествовать, но и делать интересные открытия.
Следующая станция называется: Глава XXXVI. Междупланетный шахматный конгресс
Всем своим поведением в Васюках гроссмейстер (старший мастер) О. Бендер,
очень здорово напоминает кандидата в депутаты, приехавшего с агитационными целями
в провинциальный, богом и властями забытый, городок.
И тот, и другой обещают наивным горожанам «золотые горы процветания», но,
достигнув своих краткосрочных целей, не выполнив своих обещаний,
они мгновенно исчезают из несостоявшихся «столиц».
В одной из своих предыдущих статей, затрагивающей глубинные смыслы романа «Двенадцать стульев»,
отметил, что они носят махровый, антисоветский характер, с разной степенью его завуалированности.
Авторы, их соавтор или они вместе безжалостно смеются, иронизируют по поводу государства нового порядка,
в юбилейную годовщину его существования – 10-летие!
Очень-очень смело, не правда ли?
Чрезвычайная крамола кроется и в этой, пожалуй, самой весёлой главе.
Чтобы не быть голословными, приведём несколько примеров.
Читаем первоисточник:
«Гроссмейстер перешел на местные темы.
– Почему в провинции нет никакой игры мысли? Например, вот ваша шахсекция.
Так она и называется: шахсекция. Скучно, девушки! Почему бы вам, в самом деле,
не назвать ее как-нибудь красиво, истинно по-шахматному. Это вовлекло бы в секцию союзную массу.
Назвали бы, например, вашу секцию: «Шахматный клуб четырёх коней», или «Красный эндшпиль»,
или «Потеря качества при выигрыше темпа». Хорошо было бы! Звучно!»
Слово «эндшпиль» означает конец шахматной партии. Эндшпили бывают разные.
Кто именно первым ввёл в литературный оборот название «красный эндшпиль»
мы доподлинно пока не знаем. Возможно, ими были наши соавторы Ильф и Петров.
Возможно, кто-то из их друзей, который играл в шахматы.
Красный эндшпиль – красный (красным?) конец! Это ещё полбеды.
Красный эндшпиль клуба ЧК (клуба «Четырёх коней») – вот где полная беда!
Остаётся только гадать – почему строгие литературно-партийные цензоры в 1927-1928 годах
прошли мимо этой, хорошо завуалированной крамолы на советскую действительность.
За неё Ильфа и Петрова можно было бы и на лесоповал сослать.
Обошлось тогда, на счастье авторов.
Прочувствовали антисоветские глубины (до дна ли?) лишь 20 лет спустя
после первой публикации романа «Двенадцать стульев» в 1928 году.
В 1948 году цензура запретила оба романа Ильфа и Петрова:
и «Двенадцать стульев», и «Золотой телёнок».
«Администрация К. Михельсон», «…устал после карлсбадского турнира»,
«…как раз «Карл Либкнехт» сверху пришел» – не слишком ли много на одну главу Карлов?
Причём если провести углублённый филологический анализ,
сдобрив его долей политической фантазии (авторской!),
то мы легко найдём такие интересные пары : К.М., К.С. и К.Л.
Попробуйте сами расшифровать эти буквенные комбинации.
«…и отправился в клуб «Картонажник» на свидание с Ипполитом Матвеевичем…»
И пускай концессионеры встретятся в клубе. Мы не против их встречи.
Всё дело в анаграммном прочтении названия клуба, а оно таково:
Картонажник
На каторжник
А теперь решайте сами, стоит ли вам ходить в клуб ЧК, чтобы загреметь на каторгу?
Большинству читателей, приведённые здесь филологические изыски, выкрутасы, улыбки смыслов,
слов, букв покажутся болезненными фантазиями автора.
Спорить с ними не имеет смысла.
С весельем и смехом финишируем, немного дополненными, словами из романа:
«Прощайте, любители сильных шахматных ощущений!
Да здравствует «Клуб ЧК», пардон, клуб «Четырёх коней»!»