Пусть мир в страстях, а ты в листве ночной всё тонешь
кудлатых яблонь, шепчущих во тьму.
О чём их чаянья и чудь - в толк не возьму,
раздумчивых корней бубнящих сонник,
в котором стоит яблоку упасть -
дорога предстоит нивесть в какую
сторонку дальнюю, а хрустнет ветвь - пропасть
во взгляда омуте, обмане поцелуя.
Вслед за беспечностью оскудевает пища;
октябрь не чай мешает ложечкой, а взвар,
где печь - дымит, у рта - клубится пар,
а птицы льнут к ладоням и жилищам.
Не стоит губ стоически сжимать:
не ты один - с чего начать не помнишь.
Дверь - опечатать? Молнией смежать
зев чемодана? Раскачать у комля
дружб отгоревших жалкий сухостой?
Плечом на времени налечь и ось и лопасть?
И - провернуть, чтоб у крыла захлопать
мог рваный воздух, дивно холостой.
Всего и вся давно наперечёт:
друзей в кругу нежнейшем, яблок в кроне...
На что теперь твой выбор и расчёт,
продрогший царь в заржавленной короне?
Скупец кровИ густеющей что бег
остывших рек меж берегов пустынных;
одышкой оскопляемый хавбек
мячом финтящий перед фанами постылым.