Слово ещё не спит, но овдовел пиит,
это вдовство его губит ежевечерне,
опустошает чрево его харчевни,
переполняет лоно его обид.
Это вдовство возвращается, воспроизводится;
рыба в его морях временами водится.
Слово ещё не спит, таращит глаза,
раскрывает клюв, требует пищи.
Слово ещё не спит, крепостного ищет.
Чтобы его накормил, уложил в гнездо, укачал в постели.
Недра его опустели, глаза слипаются.
Слово ещё не спит, но опустел пиит.
Снова присел на край своего колодца.
Слово-страна — оплот своего народца.
Слово-изгой — отель, где поют полы,
где догнивают доски, скрипят углы;
где предлагают опий
из-под полы.
Слово ещё не спит, не угомо-
нилось,
не улеглось в безлюдье, в его немилость,
не залегло в безрыбье прохладных снов,
не обезглавило плечи ничьих послов.
Слово ещё не спит, совершенством мается,
бродит в его дымах, в кумачах кумарится,
и на иглу присела его зегзица.
Слово ещё не спит, немотой грозится,
чёрт знает где облётанное гнездится.
Слово колдобится, в дёгте его врата.
Пусты его подземные города.
Пухнет его земная
небесная манна.
Выработана на четверть его руда.
Но пока ещё теплится, дышит
слово-балда.
Не обезвожено мглой своего дурмана
голое слово, казанская сирота.
10 сентября 2021