С виду мужчина здоровый:
румянец цветёт на щеках.
И в талии тонкий и стройный,
но всё таки что-то не так...
В глазах нету блеска, задора-
пустой, равнодушный взгляд.
И сумрачно сдвинуты брови,
глазницы глубОко сидят.
В движениях живости нету,
размеренно ходит он в такт.
В лице нет улыбки и света.
Быть может, он болен, чудак?
Его что-то спросят-не слышит.
Как будто бы тут и не тут.
Спокоен-ничто не «колышет».
И в гости к нему не идут.
Былые дела беспокоят-
всё жжёт нераскаянный грех.
Как сердце виновного ноет...
Всё в памяти будет навек.
Пойти не решается в церковь.
В слезах подползти к алтарю,
чтоб батюшке правду поведать:
как жизнь погубил он свою.
А совесть ночами всё гложет:
«Покайся, прощенья проси!
Жить больше так невозможно.
А душу так тяжко нести!»