Я помню этот синий-жёлтый цвет,
в нём ванная, пропитанная дымом,
вода по краю оставляет след,
и книга изменяет силуэт,
и влага поднимает буквы дыбом.
Слова как пепел падают на пол,
скрипят, хрустят под крупными ступнями,
и дети заполняют коридор,
идут на этот хруст и разговор,
и их стегают жесткими ремнями.
Все эти дети, десять негритят,
все эти пятки, пальцы и ключицы,
хотят прощения, да мало что хотят,
их каждого утопят, как котят.
И ничего на свете не случится.
Их паника не выйдет через край,
все будет так, как было много раньше,
для мальчиков готовы ад и рай,
для девочек - полцарства и спираль,
и бог, как ведьма, заточенный в башне.
И через двадцать лет и двадцать зим,
встречаясь взглядом в голубом вагоне,
они синеют разом, как один,
они желтеют разом, как один,
и наполняются до темени водою -
текут с моста, и капают в гляссе,
потеют в фитнес-залах на дорожках.
Ты помнишь этот синий-жёлтый свет?
Я помню этот синий-жёлтый цвет.
И даже бога с ликом Бабаёжки.