Посвящается студентам истфака
Согласно древним, четырех начал движенье,
Стихий: Земли, Воды, Эфира и Огня
Слагает Мир. В плену у них и жизнь и тленье;
Все пребывает в них. И я. – Но для меня,
Как и для многих ныне, пятая открыта;
Она не кормит нас, не продлевает век;
Но тайна первых четырех лишь в ней и слита;
Как в море – сонмы струй, в тиши библиотек.
Нужда-злодейка, мать труду, сестра привычке.
Скользим по плоскости дворцов и площадей.
Где красота? Придешь под своды исторички –
Смотреть-то не на что... Но сколько там людей!
От двери – очередь. И, повинуясь игу,
Стою, прошу, беру, расписываюсь вкось.
И чувствую, что сел; и раскрываю книгу;
Потом – блокнот, перо, – и что-то началось...
Назад во Времени. От имени, от слова.
Палят над Эльбою, несется фаэтон.
Горит Гомеровский вопрос у Соколова;
Среди платоников упорствует Платон!
И кто-то целится, в горячности, в запале,
Треща, прогнувшись сам, как Одиссеев лук,
В дыру Грядущего – изверившись в начале...
Вначале было Дело. Слово – звук.
А мы! – молящихся – на смех, на щит – разящих.
Мы разберем старозаветный инцидент.
Раздоры скоры, примиренья преходящи;
Но вечна письменность; и вечен ты, Студент.
Прочесть Историю – о тщетная затея!
Прочти, сколь нужно. Остальное – просто взвесь.
Живи и здравствуй под звездою Прометея,
Которой в небе нет. Он свет нам отдал весь...
Вот жаркий день: сошел в читальню и экзамен
Решил устроить. Под стекляшкой луч прямой
На шесть частей разбил, гекзаметром, и замер.
Мол, поразмысли над невидимой седьмой...
Вбежал сквозняк. И шевелит «папирус» тонкий,
Подъемлет голову, сворачивает лист;
Волнует занавесь и кудри незнакомки;
И в окна, в город, прочь. И воздух снова чист.
Нет, воздух полон... Полон чтения, истомы...
Щекой щетинистой к странице я приник.
И будто им влеком... И словно невесомый...
Какое счастье – переписыванье книг!