Беспечно шагая, я шёл в дальний лес
во время цветения гиацинтов,
пока красота, как ткань ароматная,
что сверху накинули, меня не сдавила.
Едва я дышал, обездвижен и связан
очарованьем – её личным гаремщиком.
Теперь направляюсь к последней реке,
без единого звука, в мешке, позорно,
как турок, глядящий сквозь щель на Босфор*.
Вариант с оживвляжем:
Беззаботно шагая, я шёл себе в лес,
когда зацвели гиацинты,
как вдруг красота, будто ткань ароматная,
что накинули сверху, меня задушила.
Бездыханный почти, я связан был намертво
очарованьем, её собственным евнухом.
Теперь приближаюсь к последней реке,
позорно, в мешке, без единого звука,
наподобие турка какого-то,
что смотрит сквозь щель на Босфор*.
_____________________________________________________
*Данный пассаж отсылает к способу казни, бытовавшему
у турок и некоторых других народов, когда человеку,
которого казнили путем утопления, оставляли щели в мешке –
чтобы он умер именно от воды, а не просто задохнулся
от недостатка воздуха.
Кроме того, здесь, возможно, содержится намек на утрату
Турцией суверенитета над проливами Босфор и Дараданеллы
в начале 20-го века в результате распада Османской Империи.
(с английского)
CONVERSION
by T. E. Hulme
Lighthearted I walk into the valley wood
In the time of hyacinths,
Till beauty like a scented cloth
Cast over, stifled me. I was bound
Motionless and faint of breath
By loveliness that is her own eunuch.
Now pass I to the final river
Ignominiously, in a sack, without sound
As any peeping Turk to the Bosphorus.