Время моё, бремя моё,
скажи, ну куда спешишь?
Зачем передёргиваешь цевьё
и целишь в дней витражи?
И хрупкие брызги в дребезги, в хлам,
из мелких осколков тоска.
Мозаику дней никому не отдам,
сама стану смысл искать.
Сама буду складывать свет и темь
рассветов и вечеров,
улыбчивость окон, и стройность стен,
и лабиринты дворов.
Сама соберу цветочный печворк
из разных кусков-лоскутков,
и новыми красками вспыхнет узор
из прежних расстрелянных слов.
*
Сказать пытаться, есть ли смысл, ответь?
Услышат. Но поймут ли так, как надо?
Вопросы не дочитаны на треть,
ответов топь да штиль, а где бравада?
Откуда черпать вдохновенья соль
и птичьих трелей звонкую усладу?
С утра болит седой давно висок
от мыслей или просто от досады...
Пересыпаешь в эту тишь да гладь
занозы, заусеницы тетради,
надеешься – проводят до угла,
когда ни зги и проходная мгла,
а ты опять стыдишься – бога ради...
А ветер тормошит весь летний лад,
раскачивает утлое пустое.
Плоды уже опали и лежат,
неколебимы лишь стволы устоев.
Молчишь... ну что ещё сказать?
Смешная травка-дереза всё воскресает стойко.
А солнце выглянет улыбчиво из-за
дождливой тучи и опять спокойно.
*
А в синь вливаются цветы
тычинками и лепестками,
горчит предутренняя стынь
уже опавшими листами,
сквозь поредевшие чубы
каштанов поржавевших – окна,
а лета призрачная быль
ещё жужжит на клумбах тёплых.
И машет крыльями ещё
так мотыльково бабье лето,
а осень дням последним счёт
не выставляет – не вендетта.