А к двенадцати ночь
Подошла еле слышно к окну,
Подошла,
Начертала свои письмена на стекле,
И ладонью коснулся,
И вдруг осознал, что одну,
Лишь одну и любил,
И люблю я на этой Земле,
И за тысячи лет
Отболев безоглядно не раз
Безрассудством, страстями,
Какой-то глубинной тоской -
Все-то ради вот этих
Чуть дрогнувших губ, этих глаз,
Этих жертвенных слов
На извечной стремнине людской...