Бывают вещи, объяснения которым находишь спустя десятилетия, причём самым неожиданным образом …
В детские годы всегда был весьма подвижным ребёнком. Брал пример с отца. Он начинал утро с достаточно интенсивной зарядки — всё-таки в молодые институтские времена был мастером спорта по спортивной гимнастике. Утро я начинал с трёх- четырёхкилометровой пробежки в любую погоду, затем делал зарядку на улице. Если позволяли условия летом залезал по пожарной лестнице на крышу дома, и на пятнадцать-двадцать минут подставлял себя ласковому утреннему солнцу. Принимал участие в межшкольных городских соревнованиях по бегу, лыжам и игровым видам спорта.
После поступления в институт обратил внимание на то, что аппетит у меня увеличился, да и затраты энергии несколько выросли — молодость есть молодость. При массе тела в 67-68 килограммов и росте 178 сантиметров ел не меньше тех, чья масса была в районе девяноста, оставаясь при этом очень подвижным, как будь-то шило в багажник воткнули. Окружающие этому удивлялись. Основным мерилом аппетита служило то, сколько порций пельменей товарищ мог съесть за один присест.. Пельменная в Томске по проспекту Ленина недалеко от реки Ушайки была одним из самых любимых мест наших студентов. Практически всегда, а уж после получения стипендии обязательно, мы посещали это заведение. Пельмени всегда там были очень вкусными, готовились непосредственно полностью в самой пельменной, начиная с фарша и теста. Да и цены достаточно приемлемые.
Существовал негласный гроссмейстерский рубеж по их принятию за один присест — десять порций, но на моей памяти его осилить никто не смог. Студента Виктора Ляха, жившего со мной в одной комнате общежития, постоянно удивлял мой аппетит – ел я больше его, хотя его масса была в районе девяноста. Его одутловатая голова почти всегда напоминала непроснувшуюся сову. И как-то раз он задаёт мне утвердительно-отрицательный вопрос: «Но десять порций пельменей ты всё равно не съешь». На что я ответил: «Не пробовал». В результате заключили пари на две бутылки пятилетнего Арарата.
Перед походом в пельменную я ещё немного перекусил в буфете, чем вызвал удивление Ляха. Десять порций пельменей были разложены в четыре полнопорционных тарелки. Не торопясь, спокойно и методично работал ложкой и челюстями. Принявшись за третью тарелку, заметил, что челюсть у Ляха стала постепенно отвисать. После того как исчез последний пельмень с четвёртой тарелки, зрачки его глаз расширились, челюсть окончательно отвисла, он покачал головой и сказал: «Ну и желудок!». Весть об этом событии тут же разнеслась по общаге. На меня приходили посмотреть и застывали в удивлении, глядя на фигуру, весьма далёкую от их представлений: «Никогда бы не поверили, что он смог съесть десять порций пельменей, но факт есть факт».
В армии аппетит мой не уменьшился, постоянно выпрашивал добавку в столовой. За день съедал не меньше буханки хлеба. Старшине роты надоело смотреть на меня, и как-то раз он сказал: «Завтра утром поставлю перед тобой бачок каши на десятерых. Съешь – можешь бегать за добавкой сколько угодно, не съешь – упашешься». В завтрак старшина поставил передо мной бачок каши на десятерых со слегка синеватой кирзой, вид которой особого аппетита не вызывал. Но привлёк морально-волевые качества и всё таки справился с поставленной задачей. Иначе меня ожидала бы весьма незавидная участь. Полроты обступило стол посмотреть на зрелище. Постепенно умение, навыки и сноровка росли, и к дембелю аппетит мой уменьшился.
На гражданке аппетит мой естественно несколько уменьшился, но окружающие уже к этому привыкли.
Двадцать пять лет назад был срочный заказ, над которым приходилось много работать. Естественно, рабочего дня не хватало. Сначала спина болела к вечеру, затем уже сразу с утра. Поехали в Москву к профессору. Ян Юрьевич Лев, осмотрев меня, изрёк в присутствии супруги и сыновей: "Бросьте придуряться, молодой человек. Вы здоровы, как бык. Ваша спина болит от недостатка движения". Отвисает челюсть - всегда был очень подвижным. "Не удивляйтесь – Вам нужно двигаться в три-четыре раза больше, чем обычному человеку". Это гены - мать почти до самой смерти в восемьдесят лет очень много двигалась, что помогало ей сохранять стройность фигуры. А младший брат - совершенно другая подвижность (гены отца). Ян Юрьевич умер около десяти лет назад, светлая ему память. Как врач, зная всё, умирать уехал в Израиль, в клинику сына. На фестивале фантастики Роскон в 2019 году познакомился с двумя женщинами из Израиля, лечившимися у него, как у прекрасного специалиста. Одна из них, хоть и инвалид, но в возрасте более семидесяти лет – пилот легкомоторного самолёта. Правда для того, чтобы сесть в кабину, ей сделали специальный лифт.
Следуя рекомендациям Яна Юрьевича, в санатории я завершил лечение. Вот только выпросил себе бассейн два раза в день. В бассейне меня прозвали торпедой.
Так, через четверть века, узнал причину своего прекрасного аппетита. Конечно, с годами, подвижность и потребность в движении уменьшаются. В юности мою походку называли кто прыгающей, кто скачущей, но узнавали по походке издалека. Да и сейчас, когда походка стала только упругой, всё равно узнают по ней. Соответственно, и аппетит становится меньше.