Н. Гумилев
Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
Мы, увы, со змеями не схожи,
Мы меняем души, не тела.
Память, ты рукою великанши
Жизнь ведешь, как под уздцы коня,
Ты расскажешь мне о тех, что раньше
В этом теле жили до меня.
Самый первый: некрасив и тонок,
Полюбивший только сумрак рощ,
Лист опавший, колдовской ребенок,
Словом останавливавший дождь.
Дерево да рыжая собака,
Вот кого он взял себе в друзья,
Память, Память, ты не сыщешь знака,
Не уверишь мир, что то был я.
И второй… Любил он ветер с юга,
В каждом шуме слышал звоны лир,
Говорил, что жизнь — его подруга
Коврик под его ногами — мир.
Он совсем не нравится мне, это
Он хотел стать богом и царем,
Он повесил вывеску поэта
Над дверьми в мой молчаливый дом.
Я люблю избранника свободы,
Мореплавателя и стрелка,
Ах, ему так звонко пели воды
И завидовали облака.
Высока была его палатка,
Мулы были резвы и сильны,
Как вино, впивал он воздух сладкий
Белому неведомой страны.
Память, ты слабее год от году,
Тот ли это, или кто другой
Променял веселую свободу
На священный долгожданный бой.
Знал он муки голода и жажды,
Сон тревожный, бесконечный путь,
Но святой Георгий тронул дважды
Пулею нетронутую грудь.
Я — угрюмый и упрямый зодчий
Храма, восстающего во мгле,
Я возревновал о славе Отчей,
Как на небесах, и на земле.
Сердце будет пламенем палимо
Вплоть до дня, когда взойдут, ясны,
Стены нового Иерусалима
На полях моей родной страны.
И тогда повеет ветер странный —
И прольется с неба страшный свет,
Это Млечный Путь расцвел нежданно
Садом ослепительных планет.
Предо мной предстанет, мне неведом,
Путник, скрыв лицо: но всё пойму,
Видя льва, стремящегося следом,
И орла, летящего к нему.
Крикну я… Но разве кто поможет, —
Чтоб моя душа не умерла?
Только змеи сбрасывают кожи,
Мы меняем души, не тела.
********
Memory
Only snakes throw off their skins
For their souls to age and grow.
We alas! to snakes are not akin.
We change not our bodies but our souls.
Memory, with a giantess’s hand,
You lead life by the bridle, like a horse. !
You will tell me all about the men
Who lived in this body of mine before.
The very first one – plain and thin,
In love with gloomy groves, not light plains,
A fallen leaf, a child with a magician’s whim
Who with one word could stop a falling rain.
A tree and a red dog were his friends true,
Their devotion to him was high.
Memory, o memory, you will not find a proof
That shows the world that it was I.
The second one… He loved the southern wind,
And every noise was tunes of a magic lyre.
He said the world was just a mat under his feet
And life - his friend and ally.
I do not like at all that image of his,
He was the one who craved to be a god.
He hung a poet’s sign under the eaves,
Above my silent home’s door.
I love another him – freedom’s favored one,
А brave seafarer and brilliant shot.
Ah, how for him the waters’ tunes were sung,
And the high clouds’ jealousy of him was hot.
His traveler’s tent was high and square,
Mules always strong and fast,
Like wine he drank the sweet and heady air
Of the country yet unknown to the whites.
Memory, you weaken year by year,
Either he or someone else’s mettle
Exchanged the heady freedom to him so dear
For a holy and long-awaited battle.
He suffered agonies of thirst and hunger much,
Uneasy sleep and endless ways without rest,
But twice a Holy George did touch
His, luckily untouched by bullets, chest.
I am a gloomy, stubborn builder, pouring
His efforts into a holy temple’s birth.
I have got envious of Father’s proud glory
Both in heaven and on earth.
The heart will burn with flames hot tall
Until a new Jerusalem at last does stand
With its high, strong and shining walls
On the vast fields of my dear homeland.
And then a strangest wind will start to blow
And heavens shed a terrifying light:
It is the Milky Way has bloomed in a new flow
Of planets, dazzling, bright.
I will then suddenly see a pilgrim
With a hidden face. But who he is I’ll know,
Seeing the lion following him
And the sharp-eyed eagle flying low.
And I will shout then…But who will think
Of helping my soul live, not go?
It is only snakes that throw off their skins,
We change not our bodies but our souls.
********