Имя Агриппины Яковлевны Вагановой известно, пожалуй, только истинным знатокам и любителям балета. Она не была ни примой, ни звездой театральных подмостков, ее не осыпали цветами не устраивали оваций. Но без нее советского балета, того, который одно время «был впереди планеты всей» просто не состоялось бы. Переоценить заслуги ее в этом трудно.
Она недолго была балериной, довольно скоро поняв, что состязаться с более одаренными соперницами просто не может. Зато стала знаменитым балетмейстером и педагогом, основоположницей теории русского классического балета.
«Школа Вагановой» - это было достаточной рекомендацией для успешной жизни на балетной сцене.
Но в самом начале творческого пути Агриппины Яковлевны никто и предположить не мог, что ее имя будет постоянно упоминаться рядом с именами прославленных артистов балета. И не просто упоминаться – прославляться.
Впрочем, обо всем по порядку.
Родилась Ваганова в Санкт-Петербурге в 1879 году в семье капельдинера Мариинского театра, бывшего унтер-офицера Якова Ваганова в крохотной полуподвальной квартирке, принадлежавшей театру. Акоп (Яков Тимофеевич) Ваганов – перебрался в Петербург из Астрахани, где со времён Ивана Грозного существовала армянская община, сам он был из персидских армян.
Сбережений у главы семьи не было, жалование капельдинера было совсем небольшим (чуть больше двухсот рублей), а в семье – три дочери, да еще ежегодные затопления и без того ветхого жилища.
Как вспоминала впоследствии сама Агриппина Яковлевна «перебивались с хлеба на квас».
Повезло только в 1890 году – младшую Ваганову приняли в Императорское театральное училище. Приняли не без колебаний: внешние данные Агриппины были далеко не идеальными: слишком худые руки, слишком полные ноги, крупные черты лица. Зато хорошо развитые мышцы обещали неутомимость и виртуозность.
Плюс – отменное здоровье. И «толстая армянка» была зачислена в младший класс с испытательным сроком.
Жизнь в балетной школе мало чем отличалась от монастырской. Воспитанницы жили на казенном содержании в интернате. Очень немногие, например, Матильда Кшесинская, имели возможность жить дома, приезжая в школу только на занятия.
Остальные спали в огромных, холодных дортуарах, строем ходили на скудные трапезы, строем – на занятия. Редкие прогулки в особо хорошую погоду тоже проходили по образцу строевой подготовки: быстрый шаг в общей веренице под строгим присмотром воспитательниц.
Общение учениц с внешним миром было ограничено. Более того, запрещалось общение вне занятий с мальчиками – учащимися, которые жили на другом этаже. К лестнице, ведущей туда, девочкам подходить было строго воспрещено под страхом отчисления из училища. И уж, конечно, уроки дуэтного танца всегда проводились под бдительным оком классных дам.
Ваганова позже вспоминала (с дрожью, так и не прошедшей с годами), что утро в училище начиналось с обливания ледяной водой из медного бака. Потом был не слишком сытный невкусный завтрак, который нужно было закончить как можно быстрее. И – сразу же – занятия: сначала в классе у станка, потом в классных комнатах общеобразовательными дисциплинами.
На последнее, правда, смотрели сквозь пальцы и не слишком следили за успеваемостью, за исключением французского языка и музыки. Главное у балерины - ноги, голова, точнее, ее наполнение, никого не волновала. Так что в классных комнатах скорее отдыхали от изнурительных упражнений, чем учились.
Каждый день воспитанницы становились к тянувшейся вдоль стены палке, поверхность которой была до блеска отполирована многими поколениями юных будущих балерин. И начинался изматывающий, монотонный урок, который выдерживали далеко не все – «ломались». Оставались только самые выносливые и упрямые.
Но только эти ежедневные упражнения, едкий пот и стертые до крови пальцы в классе и могли впоследствии обеспечить легкость, изящество и грацию балерины на сцене. Экзерсиз имеет свои законы - определенная серия упражнений на развитие той или иной группы мышц выполняется сначала у палки, а затем повторяется на середине зала, после чего следует прыжковая часть.
Судите сами, сколько сил и старания все это требовало от юных учениц.
Большинство выполняли упражнения бездумно, мечтая только о завершении мучений. Но Агриппина Ваганова очень рано поняла важность и закономерную последовательность упражнений. Вряд ли бы она впоследствии состоялась как педагог и теоретик, если бы постигала азы балетного мастерства механически. Да и как балерина достигла бы немногого.
Наконец изнурительная учеба осталась позади. К удивлению и восторгу Агриппины ее зачислили в балетную труппу Мариинского театра. Это произошло в 1897 году. Юной балерине исполнилось восемнадцать лет.
Не красавица, не «чаровница», как часто называли ее коллегу Кшесинскую, но запоминающаяся с первого взгляда брюнетка с огненными черными глазами. Правда, для сцены это имело мало значения, но все же…
Но все же в душе она надеялась на успех и блестящую карьеру. Мечтала о славе, овациях, поклонниках. А как иначе?
Перед открытием сезона в театре, как обычно, собралась вся труппа. Настроение было праздничным. Ваганова все лето совещалась со своей близкой подругой Репиной, в чем же прийти на первый сбор. Заказали самые лучшие платья, которые только могли себе позволить. Но, вступив в зал, поняли, что выглядят почти убого.
По залу прохаживались разодетые в пух и прах их будущие коллеги. разгуливали расфуфыренные актеры и актрисы. В прическах, на лифе элегантных платьев, на руках балерин переливались бриллианты. Даже артистки кордебалета блистали богатейшими уборами. На юных дебютанток никто и внимания не обратил. Какие-то замарашки.
Удар по самолюбию был болезненным. Но Агриппина поклялась себе, что очень скоро и она будет одета, как принцесса. Каким образом? Пока неизвестно. Но она знала, что будет стараться изо всех сил.
Откуда ей было знать, что бриллианты и роскошные туалеты были не результатом успехов на сцене, а щедрыми дарами богатых покровителей-любовников? В училище об этой стороне жизни театра ничего не знали. А может быть, кто-то и знал, но предпочитал помалкивать.
Начались балетные будни. Каждое утро Ваганова приходила в актерский класс на репетицию и с трепетом ожидала, что вот-вот ее старания заметят и поручат какую-нибудь сольную партию. Но ее надежды скоро рухнули. Ей поручили роль, но… неприметной пятьдесят шестой тени в кордебалете в постановке «Млада».
Еще один удар по гордости и самолюбию. Пятьдесят шестая тень! С таким же успехом могли назначить и сотой.
К тому же, торопясь на сцену, она поскользнулась на лестнице и пребольно ударилась головой о ступени. Примета, как не преминули сообщить ей товарки, не из лучших.
Судьба словно бы смеялась над ней. Все последующие роли были «глухими» - в самых последних линиях кордебалета. Кто мог ее там заметить? Замечали уже блистающих на сцене других: Матильду Кшесинскую, танцующая не одну сольную партию, и имеющая на некоторые роли даже монополию, Веру Трефилову, Ольгу Преображенскую…
Кто сейчас помнит этих балерин (кроме Ксешинской, разумеется)? А тогда Ваганова тяжело переживала чужие успехи и собственную «задвинутость». Сильные, мускулистые ноги, блестяще выполняющие любое трудное движение, не вызывали восторга у поклонников и критиков балета - толстоваты. Выразительное лицо плохо «держало» грим и на сцене теряло свою миловидность.
Разложенные на составные части, тщательно проанализированные движения поражали необыкновенной виртуозностью, но не было пластичности, грации, балетной легкости. Да и кто вообще обращал внимание на кордебалет? Разве что желающие выбрать из десятка молодых девушек очередную возлюбленную.
Ваганова и на эту роль не слишком-то подходила. Сказывались и строгое воспитание в семье, и не слишком броская внешность. Конечно, поклонники у нее были, но такие же несерьезные и мимолетные, как и ее появления на сцене. Несколько па – и пора за кулисы.
А тут еще один сюрприз: очередной выпуск школы подарил «Александринке» несравненную Анну Павлову, которую сразу стали готовить в балерины. О кордебалете и речи не было.
Хотя был определенный парадокс. Гений Анны Павловой заключался в том, что она была необыкновенно артистична и лирична даже при… откровенной косолапости. Всем известен Павловский знаменитый «невыворотный арабеск», запечатленный художником Серовым. Но всем известен и ее «Умирающий лебедь».
В чем же был секрет неуспеха Агриппины Вагановой? Она сама его прекрасно знала: не было «певучести» движений, пластичности, грациозности. Зато была крупноватая голова, широкие плечи, крепко сшитая фигура… И чувство собственной неполноценности.
Она пыталась бунтовать: спонтанно выходить из общей массы кордебалета, а то и просто покидать сцену, чтобы не стоять бесцельно «у воды», как это называлось в балетном мире. Тщетно. И она с тоской наблюдала за сольными танцами других, машинально подмечая как удачи, так и промахи, мечтая о том, что когда-нибудь и она…
Мечта сбылась только на четвертый год служения в театре: Агриппину Яковлевну перевели во вторые танцовщицы. Но к этому времени в труппу влились новые таланты: Тамара Карсавина и Лидия Кякшт, которые сразу завоевали симпатии критиков и балетного начальства.
Ваганова по-прежнему удивляла техникой и… оставалась на третьих-вторых ролях.
Мятежность и неустроенность отражались и в личной жизни. Каждый год Ваганова меняла место жительства, кочуя по-цыгански из одной казенной квартиры в другую. Она любила шумные вечеринки, вообще петербургскую ночную жизнь. Строгость полученного воспитания со временем сильно притупилась: были и интрижки, и даже скоротечные романы, но они лишь усиливали чувство горечи и неудовлетворенности.
В компании Ваганова была заводилой, и ее часто приглашали быть хозяйкой вечера на том или ином банкете и она охотно соглашалась. Она любила танцевать до упаду и веселиться. Но все равно фактически оставалась одиночкой.
Так продолжалось до того момента, пока она случайно не познакомилась с отставным подполковником путейской службы Андреем Александровичем Померанцевым, выходцем из старой петербургской семьи, интеллигентом, обладающим строгими понятиями о чести и отнюдь не балетоманом.
Но любовь выбирает порой странные пути. А вспыхнувшее чувство было настоящим. Единожды встретившись, они уже не могли расстаться, поняв, что отныне их жизни неразрывно связаны между собой. Померанцев был решительным человеком, Ваганову же всегда отличали смелость и пренебрежение условностями.
Андрей Александрович ушел из семьи, оставив жену и сына. Развод он так и не попросил, может, не счел нужным. И когда 13 января 1904 года у влюбленной четы родился сын Александр, то в свидетельстве было записано
«Померанцев усыновил Александра, рожденного вне брака от девицы Агриппины Вагановой».
По тем временам на такое нужна была незаурядная смелость.
Поступок Вагановой, как ни странно, вызвал у окружающих уважение. Когда после долгого перерыва она вернулась на сцену, ее встретили куда более приветливо, чем в год ее поступления на службу в театр.
Удивительно, но после родов ей удалось сохранить прекрасную балетную форму. Обычно балерины отказываются от материнства – слишком высок риск расстаться с танцами. Но у Вагановой все получилось иначе. Она не потеряла ничего, скорее, наоборот.
Кордебалет остался в прошлом. Агриппина Яковлевна получила статус солистки. Ей блестяще удавались отдельные сольные вариации, например, в балете Делиба «Коппелия», за что её прозвали «королевой вариаций».
После 1910 года, незадолго до окончания карьеры, она начала исполнять главные партии.
Великий балетмейстр Мариус Петипа, однако, не ценил её исполнительского мастерства. В его дневниках можно встретить такие записи:
«Г-жа Ваганова ужасна. На балет не иду…».
Тогда он даже не подозревал, что через много лет эта женщина не просто займет его место в Мариинском театре, а станет легендарным педагогом и на весь мир прославит русский балет.
Но балетоманы и критики были в восторге. 19 сентября 1911 года после исполнения балериной одной из сольных партий в балете «Баядерка» газеты писали:
«В классике с балериной конкурировала г-жа Ваганова Легкость в кабриолях редкая. Прямо летает - без крыльев и аэроплана».
А балериной была не кто-нибудь, а сама Анна Павлова.
Она вносила некоторые изменения в хореографические приёмы, которые вначале могли показаться неуместными строгим ревнителям академизма, однако впоследствии занимали достойное место в технике ведущих танцовщиков.
Теперь уже были и цветочные подношения, и золотые и серебряные венки от балетоманов, и хвалебные рецензии. Сбылось все, о чем она мечтала. Но нашлась и непременная ложка дегтя.
В газете «Биржевые ведомости» известный балетный критик того времени Волынский написал:
«Ваганова - солистка виртуозная и талантливая на темы отдельных вариаций. Она без риска может выступать рядом с лучшими европейскими балеринами. Но занимать место в центре балета Вагановой мешает расстраивающее впечатление, производимое общим контрастом мягких и жидких форм прелестно танцующих коротких ног и огромной тяжелой головы».
Впрочем, Волынский вскоре смягчился и тоже признал несомненный талант Агриппины Яковлевны. Ее виртуозная техника заставила уважаемого критика стать поклонником ее танца. Из его различных статей о Вагановой можно составить солидный том.
А какие эпитеты присуждал он балерине! «Бриллиантовые заноски», «легендарный талант», «царица вариаций». Было чем гордиться. К тому же однажды ей удалось заменить Тамару Карсавину, подвернувшую ногу, в «Жизели» - все знали, что только Ваганова способна заменить балерину в партии, не разу не отрепетированной ею.
Но продолжения увы - не последовало.
Ей нравились современные балеты Фокина, но куда больше - классические, особенно «Лебединое озеро». Партия Одетты-Одилии считается венцом русской хореографии, но, получив однажды эту роль, Ваганова поняла, как трудно будет ей справиться с нею. Усложняя партию коварной соблазнительницы Одилии, оттачивая филигранно каждый элемент, Ваганова видела, насколько сложен для нее станет образ печальной девушки-птицы Одетты.
Она проводила долгие часы в репетиционном классе, вглядывалась в большое зеркало, и, конечно же, ясно видела, как недостижим для нее идеал. Беззащитность и тоска превращались в исполнении Вагановой в мятежность и героику, весь спектакль получал совершенно иную окраску.
Ее дебют отметили, хваля технику и исполнение вариаций, но старательно избегая оценок самого исполнение этой партии.
Оглядываясь на пройденное, Ваганова смогла признать, что только воля, дисциплина и преданность к искусству помогли ей пройти сложнейший путь из кордебалета в балерины. В 1916 году исполнялось 19 лет ее служения на сцене императорского театра, пора было на пенсию.
И напоследок Ваганова взялась за партию Жизели.
В городе жили еще воспоминания о несравненной Жизели - Анне Павловой, блистала в этой роли Тамара Карсавина. С ними было нелегко соперничать, но Агриппина Яковлевна привыкла доводить начатое до конца.
И на сей раз потерпела фиаско.
Ей не удалось достоверно изобразить невинное кокетство и простодушную радость Жизели в первом акте. Несмотря на блестящую способность Вагановой зависать в воздухе, замирать в неустойчивых арабесках во втором акте не было убедительности в исполнении вилиссы - бесплотного духа Жизели.
Балет тянулся вяло и скучно. Последняя роль не удалась.
Покидая репетиционный зал, она подумала:
« Не зря имя Агриппина переводится с латинского как «горестная»!
Может быть, так и переводится. Но к самой Вагановой такой перевод применим только частично.
Долгие и пустые дни на пенсии тянулись, казалось, бесконечно. Мучили воспоминания о театре, сцене, примерках, репетициях, спектаклях, успехах и неудачах. Господи, даже неудачи казались теперь желанными, ведь они случались на любимой работе. А что теперь?
А теперь – дом, где все шло гладко - отлаженный быт, любимый сын, любящий муж. Летом уезжали на юг Франции, к морю. Дом их славился гостеприимством. Ей были доступны любые развлечения и удовольствия, любые наряды и украшения. Она была богата, свободна и… глубоко несчастна.
За этими личными переживаниями Ваганова не замечала, как все чаще омрачалось лицо мужа, Андрея Александровича: сводки с фронта были неутешительны. В обществе чувствовались назревающие перемены. Часто Андрей Александрович запирался у себя в кабинете, шелестел газетам, разговаривал по телефону. Он стал угрюмым, перестал ходить в театры, принимать у себя.
Она едва это замечала. Она тосковала по театру.
1917 год встретили тихо, в кругу семьи. Вместе нарядили елку, вместе провели скромный ужин. Агриппина Яковлевна смотрела на любимые лица мужа и сына, особенно красивые в отблесках свечей, и думала, что только это ей и осталось. И она должна сделать все, чтобы их жизнь была безмятежной и уютной. Довольно тосковать о том, что никогда не вернется.
Ночью Андрей Александрович застрелился под елкой. Причины его самоубийства так и остались неизвестными.
Все рухнуло. Но Ваганова не погибла под обломками. Просто нужно было начинать новый отрезок жизни – теперь уже только ради сына.
Тогда она и не подозревала, как высоко вознесет ее жизнь, как отблагодарит ее судьба за веру и глубочайшую преданность балету.
Три последующие года были тяжелейшими: голод, холод, отсутствие работы. Кому после революции был нужен «старорежимный балет»? Кому была нужна уже немолодая по меркам того же балета Ваганова? Она продавала вещи, украшения, даже мебель, из уютной квартиры переехала в крохотную каморку на последнем этаже доходного дома. И уже начинала терять надежду на то, что жизнь наладится.
Но оказалось, что балет в Петрограде не умер. Стали появляться частные студии и Агриппине Яковлевне удалось устроиться преподавателем в одну из них. Особой конкуренции не было: большинство ее бывших коллег уехали не только из столицы – вообще из страны.
А в 1920 году Ваганову пригласили преподавать сразу в два места: в Государственное петроградское театральное училище и в Мариинский театр. Ее не забыли, учиться у нее хотели многие. А с постоянной работой пришел и стабильный доход, позволявший жить хотя и скромно, но вполне достойно.
Через пять лет одна из ее учениц — Марина Семенова прославила имя Агриппины Яковлевны.
«Марина — начало моей репутации педагога», — говорила Ваганова.
Еще через три года обучение у нее закончила Галина Уланова. Потом была Наталья Дудинская, Алла Шелест, Нинель Кургапкина, Алла Осипенко и многие другие талантливые балерины.
В ходе преподавания Ваганова разработала собственную педагогическую систему, основанную на ясности и осмысленности техники, строгости постановки корпуса, позиций рук и ног. «Система Вагановой» сыграла определяющую роль в развитии балетного искусства XX века.
Ваганову-педагога всегда отличала строгость и требовательность. Пытаясь добиться идеального исполнения, она могла резко сказать ученице: «Не виси на палке, как белье», «Не облизывай ногой пол», «Вынь вату из ушей» или «Это у тебя что — рука или кочерга?». Но никто на нее не обижался, ведь все знали, что научить искусству танца может только она.
Иногда, к концу второго урока, в зал, где вела занятия Ваганова, входила пожилая женщина и, обменявшись с ней поцелуем, грузно опускалась на соседний стул. Девочки с любопытством посматривали на гостью, чья фигура являла разительный контраст с их подтянутой, всегда аккуратной учительницой.
Многие из них увлекались поэзией, любили и знали наизусть стихи Блока. И не могли себе представить, что коротко стриженная, располневшая подруга Агриппины Яковлевны была вдовой поэта, Любовью Дмитриевной Блок – Прекрасной Дамой блоковских стихов...
Любовь Дмитриевна помогала подруге писать книгу. Эпистолярный жанр не был сильной стороной Агриппины Яковлевны, а Любовь Блок всегда была отменным редактором, да и сама писала очень неплохо. Так совместными усилиями они создавали уникальную книгу – «Основы классического танца».
Ваганова смолоду мечтала о переплавке итальянских и французских начал классического танца в единый стиль русской школы. И ей это начало удаваться. Однако, успехи училища радовали далеко не каждого. К исходу 1928 года нападки на него приобрели зловещий политический характер:
«11 лет советской власти еще не смогли полностью изгнать из стен училища порядочки прошлого, мертвый дух старого времени, выправить руководство». Слово «господа», обращенное к преподавателям и ученикам, то и дело витало в стенах этого учебного заведения, что не могло не тревожить партаппаратчиков.
На заседании худсовета в конце 1927 года против Агриппины Яковлевны выступил ряд коллег и несколько ее учениц.
«Мы работаем в социалистическом государстве, а не в частной труппе, где пишутся свои уставы и законы», — заявила на собрании Татьяна Вечеслова. Еще одна балерина назвала Ваганову «властолюбивой и не терпящей критики», а Галина Уланова потребовала заменить некогда любимого педагога:
«Я считаю, что нужен новый человек для нашего художественного руководства, который бы творчески руководил балетом», — уверяла Галина Сергеевна.
Агриппина Яковлевна тогда заметила:
- Характер у меня, может быть, как тут выражались, ужасный. Но, мне кажется, мягкотелые, приятные люди дисциплины не введут. Дисциплина важна в каждом деле, а в нашем — особенно.
Потребовалось вмешательство Кирова – большого любителя балета (и балерин), чтобы Агриппину Яковлевну оставили в покое.
В 1931 Ваганову пригласили занять пост художественного руководителя балетной труппы Мариинского театра, переименованный в театр имени С. М. Кирова. На новом месте Агриппина Яковлевна начала с того, что стала постепенно возвращать в репертуар снятые ранее классические постановки.
На сцене снова начали показывать «Жизель», «Баядерку», «Лебединое озеро». Но она не могла не учитывать настроения, которые царили в тот момент в обществе. Ваганова самостоятельно создала и поставила балет «Пламя Парижа», который впоследствии стал одним из самых любимых у Сталина.
«Основы классического танца», этот уникальный учебник, вышел в свет в 1934 году, весьма знаменательный для Агриппины Яковлевны: именно в это время она, художественный руководитель балетной труппы Театра оперы и балета им. Кирова, получила редкую награду – звание народной артистки РСФСР.
В «Основах...» уже знаменитый педагог систематизировала весь опыт своих предшественников и свой собственный, раскрыв творческие принципы и методы, достижения русского классического танца.
Книга имела такой успех, какого автор даже и не смела ожидать. Отовсюду, где были в стране балетные театры или школы, посыпались письма. Ее благодарили за помощь, одолевали просьбами прислать экземпляр учебника, сразу исчезнувшего из продажи. Книгу признали и за рубежом – она вышла в Англии, Америке, Испании, Голландии.
...Во время войны театр начал собираться в эвакуацию в Пермь. Ваганова со дня на день откладывала отъезд. Тревожило отсутствие вестей о сыне. Став взрослым, Александр Андреевич Померанцев унаследовал отцовскую профессию путейского инженера. Жил он с матерью. Но, уважая, гордясь ею, охранял свою независимость, самостоятельно избранную судьбу.
В 1939 году он женился на своей сослуживице. Агриппина Яковлевна холодно приняла невестку, слишком, на ее взгляд, юную для сына. А потом понемногу стала оттаивать, наблюдая, как преданно любит мужа эта скромная девочка, как терпеливо сносит все колкости от свекрови.
Во время войны, в 40-е годы, Ваганова попробовала поработать в Большом театре, но в силу своего характера и острого языка не смогла надолго задержаться в столице. Главным балетмейстером тогда был Леонид Лавровский, и однажды Агриппина Яковлевна имела неосторожность высказаться в адрес его жены, балерины Елены Чикваидзе:
- Голова, как арбуз, — заметила она невзначай.
Естественно, Лавровский не простил ей этих слов. По этой причине многие столичные танцовщицы лишились счастья поработать с легендарным педагогом. Майя Плисецкая сильно жалела об упущенной возможности, хотя она все же успела позаниматься в классе Вагановой непродолжительный период:
«После двух месяцев работы меня не узнали. Человек преображался даже после одной репетиции с ней. Я всю жизнь скорблю, что не позанималась у нее хотя бы год, этого бы хватило на всю жизнь», — говорила впоследствии великая балерина.
Война близилась к завершению. Летом 1944-го в Ленинград двинулись эшелоны с работниками театра и воспитанниками школы. Ваганова возвращалась домой, где 18 апреля родилась внучка, Людочка. Болезненная, слабенькая, «блокадная» девочка сразу заняла главное место в ее сердце.
В 1946 году Ваганова получила Сталинскую премию первой степени - за выдающиеся достижения в области хореографического искусства и была награждена орденом Трудового Красного Знамени.
Она звала Плисецкую в Ленинград:
«Приезжай, мы сделаем „Лебединое“ так, что всем тошно станет».
Марина Семенова тогда вторила своему педагогу:
«Поезжай, Майя, ведь она умрет, и ты себе этого никогда не простишь».
К сожалению, так и получилось. 5 ноября 1951 года Агриппины Яковлевны не стало. Она скончалась от сердечного приступа. Во время прощания с ней звучало адажио из «Лебединого озера» — балета, который был для нее гимном любви. Ведь лебеди любят только один раз в жизни. Так, как любила сама Ваганова, — горестная Агриппина.
P.S. Через шесть лет ее имя присвоят хореографическому училищу на улице Зодчего Росси в Петербурге, с которым была связана внушительная часть жизни этой легендарной женщины.
В 1958 году на фасаде дома № 4 по Гороховой улице (в то время — ул. Дзержинского), где начиная с 1937 года и до конца жизни жила Ваганова, была установлена мемориальная доска с надписью
«Здесь с 1937 года по 1951 год жила Агриппина Яковлевна Ваганова, профессор, крупнейший деятель советской хореографии».
А надо было еще добавить:
«Без нее не было бы лучшего в мире советского балета».