Дорогой друг! Ты спрашиваешь, как я узнала Божью волю о своём пути. Улыбаясь чистой простосердечности твоего вопроса, я хочу рассказать тебе одну историю, которая случилась со мной четыре года назад.
В те дни я, учащаяся на последнем курсе Регентской школы, работала над книгой «Семинарские зарисовки». Имея нулевой опыт в издательском деле, я с какой-то вредностью и необоснованной верой в лучшее шагала к своей цели. Когда в моей комнате поселилась высокая гора свеженьких книг с хрустящими корешками, я (как оказалось, рановато) выдохнула и, не ожидая никакого подвоха, выложила в интернет безобидный (как думала я) рассказ о двух ректорах, которые возглавляли Академию во время моей учёбы. Так одним кликом мышки я сделала себя невольной участницей ожившей компьютерной игры.
Дорогой друг, мне трудно описать тебе атмосферу последовавших за этим дней. Вдруг из незаметной девочки, умело терявшейся в толпе, я стала объектом любопытных взглядов. Со мной переставали и, наоборот, неожиданно начинали здороваться. Семинарист Петя назвал мой текст «безобразием и духовным распутством», и мой рейтинг понизился на балл. Подружка сочувственно похлопала по плечу – наверное, плюс полбалла, но это не точно. Заведующий одобрил! Плюс десять баллов и переход на следующий уровень. Несколько длинных гневных комментариев – минус три балла…
Я получала баллы одобрений и критики, но понимала, что всё это меркнет перед неизвестной никому объективностью – мнением ректора. Судьба моей книги, а возможно, и самой меня зависит от запятой, поставленной во фразе «читать нельзя сжигать». Я, растерянно глядя на тираж еретической книги, старалась шутить: «Ведь за три дня до выпускного ещё никого не отчисляли?» Но выходило как-то не смешно.
А потом ректор поставил запятую в мою пользу, и я победила. Правда, так и не поняла, кого, зачем и почему. Сражение завершилось удачно, но во мне ещё долго жила грусть о том, что оно вообще состоялось. Теперь страсти давным-давно утихли, а моя книга медленно и верно перекочёвывает из подпольного авангарда в рекомендуемую к распространению классику, но я хорошо запомнила это чувство зыбкости под ногами и зависимости от человеческой запятой.
А ещё я поняла, что никто не знает обо мне по-настоящему объективную правду – мнение Бога. Ни ректор, ни семинарист Петя, ни критикующие меня хейтеры, ни любящие меня друзья. Иногда я вслушиваюсь в мелодию своей жизни и слышу в череде неслучайных совпадений Его тихое благословение. Но ещё чаще я не слышу ничего, кроме стучания собственного сердца в молчащей тишине.
Я знаю, что могу наделать глупостей, написать фальшивостей и случайно засеять землю баобабами вместо роз. И всё-таки, ожидая приход Господина, я раз за разом ввязываюсь в привлекающие меня авантюры. Потому что закапывать талант в землю кажется мне ещё рискованней. Ведь евангельский слуга хотя бы не забыл, где зарыл своё сокровище, а я не слишком-то доверяю своей несовершенной памяти. И я надеюсь, друг, что при встрече смогу сказать Ему честное: «Господи, я старалась».
Кроме этой надежды, у меня нет никакого секретного компаса или тайного знания. Но почему-то она, маленькая и хрупкая, дарит мне силу и уверенность. Может быть, подарит и тебе, друг?