Известный российский журналист, Леонид Парфёнов В своём труде "Намедне" так охарактеризовал состояние загрантуризма в СССР 2-ой половины прошлого века:
"В прежде совсем закрытом СССР организованы въездной и выездной туризм. Их главная цель — не путешествия. У себя иностранцам демонстрируют достижения социалистического строя, а за границей — лучших представителей советского народа.
Фестиваль молодежи и студентов убедил, что, организованно впуская иностранцев, особенно молодежь, можно увеличить число сторонников страны за рубежом. Активизирована деятельность «Интуриста» — госмонополист въездного туризма существовал с 1930-х годов, но в последние годы возил и обслуживал разовые делегации. Свои «поезда дружбы» организовывают профсоюзы, и основан третий в стране туроператор — молодежное бюро «Спутник» при ЦК ВЛКСМ. За границей начали продаваться туры в СССР, и коммерческие задачи перед агентствами тоже ставятся, но важнее идеологические. Кроме осмотра достопримечательностей интуристы посещают передовой колхоз-миллионер, встречаются с молодыми рабочими в заводском клубе, поднимаются на плотину гигантской ГЭС и т.п. Газеты в жанре-клише «Советский Союз глазами зарубежных гостей» пишут, как поражены иностранцы «грандиозными свершениями», «заботой о человеке труда» и непременно «уверенностью советских людей в завтрашнем дне...
...Выездной туризм, особенно в капстраны, — дело даже более ответственное. Кандидат на поездку запасается характеристикой с места работы за подписью «треугольника: директор-парторг-профорг (для молодежи — «четырехугольника»: те же и комсорг). Рекомендацию, гарантирующую, что потенциальный турист «политически грамотен, морально устойчив», рассматривает выездная комиссия горкома или райкома КПСС. При личном собеседовании задают вопросы о международном положении и ситуации в «стране посещения». Не знающего фамилии главы тамошней компартии могут не выпустить вовсе, но чаще разрешают «подучить фактуру» к следующему заседанию. После отбора самых достойных группа проходит инструктаж. Главное — «высоко нести за рубежом звание советского человека»: не преклоняться перед «обществом потребления», уметь вступить в дискуссию и дать отпор провокации. Выдаются загранпаспорта с выездной и въездной визами. Руководитель группы, ответственный партработник, прикрепленный переводчик и негласный сотрудник КГБ отар ся бесплатно. Для выезжающих из регионов по дороге проводят «установочные беседы» в Москве. Вся «программа пребывания» 4 коллективная, прогулки в свободное время рекомендованы заранее сформированными «тройками» со старшим — членом КПСС Вернувшись, руководитель составляет отчет об идейной зрелости экскурсантов, сумевших разглядеть «за сверкающими витринами» бесперспективность буржуазного общества.
Путевки дорогие, обмен валюты крохотный, большой тяги посмотреть мир у сограждан нет — за границу на свои деньги путешествует всего по нескольку тысяч человек в год. Из-за неконвертируемости валют соцстран даже внутри своего блока возникнут «безвалютные обмены», прежде всего — студенческие, когда стороны поочередно несут расходы по приему одинаковых групп, поселяя, например, в своем общежитии. Тут, конечно, контроль слабеет. Со временем идеология из загрантуризма почти уйдет. Иностранцы вместо новостроек будут возить по старинному Золотому кольцу. Счет профсоюзным и «спутниковским» путевкам в соцстраны пойдет на сотни тысяч в год, а там осмотр памятника советским воинам-освободителям останется единственным «политмероприятием». Громоздкая процедура «оформления выезда» сохранится до конца строя..."
У нас, простых студентов Тульского государственного пединститута, с нашими крошечными стипендиями в 40 рублей, шансов увидеть мир не было.
И тут словно гром средь ясного дня:
Группы счастливчиков направляются для работы переводчиками в Африку!
Я попал в одну из таких групп. Всё равно, что простому лётчику в отряд космонавтов попасть.
Ну а дальше описанная Леонидом Парфёновым процедура:
***
Тебе, брат, ситуация знакома:
Живу я в Божьей милости теперь
А раньше было всё в руках парткома,-
Он открывал нам в будущее дверь.
Одобрена твоя кандидатура,
Проверены деды и бабки аж.
И строгий, секретарь с улыбкой хмурой,
С тобою свой проводит инструктаж:
«Тебя страна кормила и учила
Твой час отдать долг Родине настал!
Тебя бросаем в самое бучило.
Прививки сделай, чтобы выжить там!
Там всюду иностранные разведки,-
У этих гадов нет совсем стыла!
Заводят дружбу с нашими нередко,
И наши исчезают без следа.
А как там соблазнительны мулатки!
Но стоит ли их муркать? - вот вопрос,-
Ночь проведёшь с такой в объятьях сладких,
Лечиться будешь до седых волос.
Страшны там комары, опасны мухи!
Не стоит вовсе пепси-колу пить!
И виски -хуже всяческой сивухи,
Хотя покрепче водки, может быть.
Хотя б не пей ты эту дрянь по- русски,
Чтобы не очень там чудить потом.
Имеется ввиду , чтоб без закуски,
Занюхивая только рукавом.
Не надо выставлять себя героем.
В страну ту будешь послан не один.
Держитесь вместе и ходите строем,-
С друзьями ты везде непобедим!
Страна чужая становилась ближе.
Почувствовав врагов коварный нрав,
Я удивлялся: Как инструктор выжил,
Попробовав всё это и узнав?
Я все прививки сделал, все уколы.
Ждал с нетерпеньем отправленья час...
Ужасно мне хотелось пепси-колы.
И виски,- их ведь не было у нас!
***
В мае 1974 года небольшими группками студенты нашего факультета разъехались «на языковую практику» в развивающиеся страны Африки.
Я вместе с Михаилом Максимовым и Валерием Щербаковым попал к геологам, работавшим в горах Красного моря и в Нубийской пустыне Судана.
По прибытию, примерно неделю, жили в Хартуме.
Столица Судана стоит на слиянии Голубого и Белого Нила. Несколько дней прогуливались по Нилу напротив президентского дворца, безуспешно стараясь увидеть какого-нибудь крокодила или бегемота. Не увидели.
Зато убедились, что Нил не стал в месте слияния бело - голубым. В районе Хартума он просто грязный!
Основная база нашего отряда находилась в Порт-Судане. Там мы просидели всё, невыносимо жаркое, лето.
Порт-Судан отличался довольно свободными нравами. Там можно было встретить авантюристов и хиппи со всех уголков планеты. Много гуляло китайцев со значками Мао на груди.
Цены на продукты, вино и сигареты были заоблачными. Но мы быстро научились готовить вкусные супы без мяса, солить огурцы в бидонах и квасить бражку в стиральной машине, из которой потом гнали самогонку.
Летний африканский день был невыносимым. Нас привозили в офис в 5 утра, а в 11 уже развозили по домам к нашим кондиционерам. В это время столбик термометра упорно полз к 40 градусам, а иногда переваливал и за эту страшную черту. Дома переводили и печатали на английском языке геологические отчёты, для ЮНЕСКО в том числе, обедали и шли спать.
К ночи жара в Порт-Судане спадала, и он оживал. Открывались все магазины, кафе, кинотеатры. Работал рынок.
Днём город был похож на огромную, раскалённую сковородку, вечером - на парную, в которой запах тухлой рыбы, потных тел смешивался с ароматами жаренного мяса, пряностей и курений, создавая, в конечном счёте, что-то по-восточному неповторимое. Наше руководство предупреждало нас, что надо быть осторожными,
Если с нами что -то случится Советский Союз из -за нас войну Судану не объявит.
Рассказывали анекдот о немецком после, которого съели в джунглях на Юге Судана. Когда немецкое правительство возмутилось, президент Нимейри предложил немцам съесть в ответ суданского посла.
В Порт-Судане на нас никто не покушался. Город маленький и все знали, что мы нищие студенты из страны, которая, вернее всего, не станет платить за нас выкуп. Потому нас никто не пытался украсть или ограбить. Мы без опаски гуляли по Порт - Судану иногда даже ночью, «стреляли» у прохожих сигареты и распевали под гитару не совсем пристойные песни на английском языке:
Making love in the afternoon
With Cecilia up in my bedroom
I got up to wash my face
when I come back to bed
someone's taken my place.
Когда у суданцев пост, они в течение дня ничего не пьют, не едят и не курят.
Всё это они делают ночью, когда, по их мнению, Всевышний не видит. Кроме того они обязаны в течение поста совершать добрые поступки. Потому они охотно угощали нищих студентов, которых принимали за английских хиппи, сигаретами и кофе.
Любимым развлечением было посещение местных кинотеатров. Там шли такие фильмы, которые появятся на наших экранах лишь много лет спустя: ужастики, боевики. Демонстрировали и порнографию, урезанную религиозной цензурой до вполне безобидной эротики. У нас такое в ту пору называлось аморальщиной.
По пятницам, когда у арабов выходной, нас возили на Красное море, подальше от грязного порта. Купались на коралловых рифах и в голубой лагуне. Плавать приходилось в спортивных костюмах, у кого не было ласт - в кедах. Иначе можно было получить тяжелейшие солнечные ожоги и наступить на какую-нибудь жгуче –колючую гадость. Но такого разнообразного, по цвету и форме, подводного царства никогда больше в жизни не видел, хотя побывал на 7 морях и даже в одном океане.
В сентябре мы закончили «прохлажлаться» в Порт-Судане и отправились трудиться в Горы Красного моря и Нубийскую пустыню. Мы были в разных группах. Михаил Максимов летал с геофизиками и фотографировал суданские горы и пустыню. Я, с геологоразведчиками, шёл, по составленным летом картам , в районы, в которых не ступала нога цивилизованного человека. Валера Щербаков приходил с буровиками в исследованные нами районы, чтобы взять глубинные пробы грунта.
***
Вечерние прогулки в Порт-Судане!
Так много- много лет тому назад.
Не потускнели, не ушли с годами
Очарованье их и аромат.
Я до сих пор отчётливо всё помню:
Вкус жареного мяса и хурмы,
Прибоя шум, хмель душных благовоний
Кафе, где пили пепси-колу мы.
Не тайные агенты, не герои,-
У Родины таких, как мы не счесть!
Студенты- пятикурсники. Нас трое.
Сказали: «Надо!», Мы с восторгом: «Есть!».
По Порт-Судану днём гуляли мало,-
На Красное лишь море в выходной.
Жара днём летним очень донимала.
Хотя и вечер будто бы в парной!
Садилось солнце, становилось легче,
И просыпался сразу Порт-Судан.
Гулять мы отправлялись лишь под вечер,
Неспешно по торговым шли рядам.
Всё, как в арабской сказке в Порт-Сулане:
Оружие, предметы старины,
Изделия из золота и ткани...
Но нам не по карману- мы бедны!
Смущённые сидели в кинозале
«Ужастики» смотрели в первый раз.
Из «порно» всё арабы вырезали,
Что оставалось, возбуждало нас.
Трёх разных судеб общее начало:
Дух странствий и открытий в нас кипел,
Арабская мелодия звучала,
И что-то нежный женский голос пел.
В трёх душах столько радости и света!
Мы все мечтали счастье обрести
И верили, что лишь начало это
Большого, неизвестного пути.
Ходили всюду хиппи, маоисты,
В Судане шла гражданская война,
Но был наш мир прекрасным и лучистым:
«Зачем война чужая нам нужна?»
В квартире жизнь устроили мы нашу,
Советские порядки завели:
Солили огурцы, варили бражку
И сладкие оладушки пекли.
Ужасно жизнь нам нравилась такая
Всё было вовсе даже не всерьёз:
«Напившись бражки, потом истекая,
Мы пели дружно: «Ох, мороз, мороз...
Потом нас разбросали по отрядам,-
Собрали рюкзаки свои и в путь!
Пустыня нам не показалась адом:
Уже к жаре привыкли мы чуть-чуть.
В пустыне было приключений много:
Опасных, увлекательных вполне.
Живыми все вернулись. Слава БОГУ!
Я понял, что пора жениться мне!
***
Африка всегда была и нищей, и неспокойной.
В 1974 -1975 годах в Судане были попытки государственных переворотов, шла затяжная война между арабским Севером и христианским Югом. Недалеко от того места, где трудился наш отряд, бродили шайки голодных и готовых на всё беженцев из Эритреи. Да и с местными воинственными племенами, хадендами*,
стоило большого труда договориться. У нас была огромная цистерна, которая привозила нам воду. Значительную часть воды отдавали хадендам, и они нас не трогали.
За водою ежедневно отправлялся за 30 километров мистер Джон, отпрыск одного из местных вождей /королей/. В геологии он соображал плохо, - хотя и окончил какое-то учебное заведение в Штатах, - а вот с местными умел всегда найти общий язык. Он частенько возвращался из поездки навеселе, а когда мы скидывались, то и нас не забывал. Суданская финиковая самогонка отличается от нашей вполне приятными вкусом и запахом. К его возвращению мы успевали подстрелить газель, а повар приготовить из неё изумительное жаркое.
Такой вечер мы проводили за поглощением мяса и горючего напитка.
За ужином я сидел рядом с моим геологом и сначала переводил ему всё, что говорили наши суданцы. После второго тоста происходило невероятное: мой геолог начинал сам свободно общаться с нашими арабскими друзьями на английском, арабском и даже на местном диалекте кочевников - хадендов. Мне всё время казалось, что ещё немного и все вместе запоют на русском "Ох, мороз, мороз".
Утром я выгонял из себя токсины пробежкой по пустыни под горестные молитвы наших суданских друзей, в которых слышалось явное раскаяние о содеянном.
Иногда нам встречались местные жители-хаденды. Белая, замусоленная рубаха до пят, копна курчавых волос на голове. На одном плече допотопное ружьё, на другом-меч. Смотрят на нас настороженно, но враждебность не проявляют. Суданцы речь их понимают плохо.
Хаденды всегда стараются что-то выменять.
Глядя на них думал: "Здесь остановилось время
Об экзотике Судана, его людях, дивной красоте Красного моря, безбрежии песков можно писать бесконечно. Недаром там родились некоторые мои стихи, наполненные светом белого солнца пустыни
Здравствуй край природы первозданной.
Путника усталого встречай!
Ты прости, что я, как гость незваный,
Твой покой нарушил невзначай.
Думал: «Человек - Венец творения,
Править всей природою рождён!»
А теперь стою я в изумлении,
Видя мир, в котором - лишний он!
Здесь во всём Творца святая Воля!
Что пытаюсь изменить здесь я?-
Лишь случайный странник и не более,
Малая крупица бытия!
Неприступны скалы – исполины.
Все в морщинках пересохших рек,
Мирно спят песчаные долины,
Где пока невластен человек.
Радуешься здесь цветку, как чуду.
Всё иссушит нестерпимый зной.
Ну а жизнь встречается повсюду,-
Вот она течет передо мной!
Уползла испуганная змейка.
«Ты не бойся, я тебя не съем!»
Страусов беспечная семейка
Пробежала рядышком совсем.
Иногда газель мелькнёт вдоль склона,
Ветер из-за кручи набежит,
И орёл, взлетев с вершины, сонно,
Над своим владением кружит.
Всё здесь дышит вековой печалью.
Всё дало безмолвия обет.
Тишина – вот то, что отличает
Этот мир, где человека нет.
В старой, доброй сказке или были,
Глиняный оставив свой кувшин,
Жёлтым смерчем раскалённой пыли
Пронесётся над пустыней джин.
А потом опять всё замирает.
Только Вечности шаги слышны,
И Творец моей душе играет
Музыку безбрежной тишины.
/The Red Sea Hills/
Перед командировкой с восторгом вспоминал Корнея Чуковского:
«В Африке гориллы!
Злые крокодилы…!»
Неужели увижу своими глазами?
В нубийской пустыне львов нет. Но по ночам своим истерическим визгом пугали меня пирующие гиены. Я всегда с большой опаской входил по необходимости ночью из палатки и радовался, что нет по близости львов, горилл и крокодилов.
Зато пустыня просто кишела ядовитыми тварями: змеи, скорпионы, фаланги.
Любимым развлечением наших рабочих было бросить в банку скорпиона и фалангу и поспорить: Кто кого?
Иногда змеи, скорпионы и фаланги, без всякого приглашения, забирались в наши палатки.
Опять оборвалась дорога,
Наш джип грохочет по камням.
Притормози, Анвар, немного.
Смотри, не заблудиться б нам!
Не правда ли, пейзаж унылый?
То здесь, то там среди кустов
Видны какие-то могилы
И руки чёрные крестов.
В стране мечетей и Корана,
Где люди полумесяц чтут,
И грустно и довольно странно
Кресты случайно встретить тут.
Как знать, кто спит сейчас под ними,
Как мы, разведчики земли?
Или бродяги – пилигримы
Покой здесь вечный обрели?
Как звали их? О чём мечтали?
Зачем сюда они пришли?
Какие женщины, в печали,
Без них состарились вдали?
На солнцем выжженной равнине
Века текут без перемен,
Песков безбрежное уныние
Мне шепчет: «Всё земное – тлен».
Приют здесь раскалённых ветров
И царство дикого зверья.
Здесь и за сотню километров
Людского не найдёшь жилья.
Немудрено, коль вдруг взгрустнётся,
Или стеснится болью грудь.
Как знать, что не под этим солнцем
Мне суждено окончить путь?
Проклятый зной иссушит силы?
Хаденд* зарубит, хищник съест…?
Вы, братцы, над моей могилой
Поставьте православный крест!
Чтоб здесь, в песках чужого края,
Лежал я в беспробудном сне.
Чтоб ангел, прилетев из рая,
Грустил и плакал обо мне.
«Осторожность, осторожность, осторожность!» - повторял я сам себе.
Но однажды забыл об осторожности. Вернее забыл о том, что в Африке не только змеи ядовитые. Увидел какое-то растение, сорвал его, понюхал…
Вечером меня трясло и рвало. Мутилось сознание. Помощь мне оказали, какую могли.
Когда приходил в себя, мысленно пересматривал картинки своей короткой и не очень благочестивой жизни. Снова вспомнил о своём небесном Покровителе. Отчаянно молился Ему и просил наставить на путь спасения.
Господь исцелил меня, а когда в мае 1995 года я вернулся домой, даровал важнейший поворот в моей судьбе.
Теперь вспоминаю я редко,-
Растаяло детство, как сон!
Забылась девчонка - кокетка,
В которую был я влюблён.
Прощал ей насмешки, обиды:
Девчонки нас в детстве умней...
Красивая девочка Лида,-
Мечты мои только о ней!
Был вечер прекрасно- печальный,
Под стук наших пылких сердец:
Я думал, что это начало...
Судьба усмехнулась: "Конец!"
Лишь жизни момент, лишь страница:
Летел я в чужую страну,
Она не пришла, чтоб проститься,-
Не ставлю ей это в вину.
Пески, страшный зной, пирамиды...
В той, выжженной солнцем стране,
Красивую девочку Лиду!-
Порою я видел во сне.
Мой путь мне казался немыслим
Без той самой главной! Одной!
Никчемностью посланных писем
Смеялась любовь нодо мной.
Излил свои чувства стихами.
Другая открылась мне даль,
И боль постепенно стихала,-
Бумаге её я отдал.
Среди скорпионов и зноя
Исчезли остатки обид.
Там юность простилась со мною
У сонных камней пирамид.
Ничто уже душу не режет,-
Жизнь новых видений полна...
В мечтах мне являлась всё реже,
А после забылась она.
Все «сильные» чувства остыли,-
Я не был готов к ним тогда,-
Не жгло душу жаром пустыни,
Покрыло коростою льда,
Куда всё пропало и делось?
Стал грустью вчерашний день мой...
С соседкой мне быть не хотелось,
Когда я вернулся домой.
Себя переплавив в пустыне,
От детских избавившись грёз,
Другой - милой девочке Нине-
Я сердце бродяги отнёс.
Она приласкала, согрела:
БОГ дал - мы друг друга нашли!
И вместе отправились смело
Гулять по просторам земли!
Почему нас , простых студентов, тогда послали? Тут всё ясно. Работа была сопряжена с определённым риском.
Друг мой, Дмитрий Зуйков, со своей молоденькой женою, Валентиной, 2 года проработали в Гвинее. Назад приехали с целым букетом болезней, которые мучили их потом всю жизнь. Сама Валентина из Дубны Тульской, где мы теперь живём. Приезжали на кладбище к Валиным родителям. Несколько лет уже не приезжают. На телефонные звонки не отвечают.
Это жизнь! Конец у неё всегда один и тот же. Я счастлив, что начало жизни было необычным!
Несколько лет назад пришёл ко мне в гости мой бывший ученик, которого я когда-то обучал по программе "Витязь". - Дубенцы его и его папу многие знают. - Принёс мне кофе и другие гостинцы.
-Это Вам из Судана!
Мне было приятно. Хорошим бойцам передал я эстафетную палочку. Есть кому интересы Родины защищать вдали от её границ.
СЛАВА БОГУ ЗА ВСЁ!
------------
Ноябрь 2022 года
В Порт-Судане познакомились с моряками с польского сухогруза "Владислав Крживусти". Они иногда заходили к нам в гости, когда сухогруз прибывал в Порт. Мы несколько раз были у них на борту. Мы их поили собственной самогонкой, а они нас поили пивом и угощали копчёными колбасками и солёными огурцами. Потом гуляли по городу и пели "Подмосковные вечера".
Звали друг друга исключительно братьями-славянами .
Дружба наша казалась нам нерушимой, поскольку нас растили со школы интернационалистами...
Где это всё?
Говорят, что на Украине сейчас больше всего гибнут польские наёмники, воюющие рука об руку с украинскими нацистами.
Дети и внуки тех, кого мы звали когда-то братьями славянами!
Грустно.
==============
*Hadendoa ( Hadendowa ) являются этнической группой , на северо-востоке Судана , в Elba охраняемой территории на юге Египта , и в северной части Эритреи . Они являются подгруппой бедша, и их язык - диалект бедави хадендоа . Хадендоа были известны своей воинственностью. - http://deru.abcdef.wiki/wiki/Hadendoa