Мои общие выводы из прочтения произведений ИбрАчиПорДи - Л.И. Ибраева, И.У. Ачильдиева, Б.Ф. Поршнева, Б.А. Диденко, и трактовка современных событий на их основе .
1. часть
Для лучшего понимания прочитанного рекомендую ознакомиться с предшествующими моими произведениями:
Мой опыт прочтения произведений Б. Ф. Поршнева 3 - естествознание, 21.03.2016 22:58
Мой опыт прочтения произведений Б. Ф. Поршнева 2 - естествознание, 23.06.2014 21:19
Мой опыт прочтения произведений Б. Ф. Поршнева - естествознание, 17.04.2014 11:07
Они опубликованы здесь: https://proza.ru/avtor/pattern&book=21#21
0.Центр и дрейф родообразования гоминид.
В качестве вступления следует начать с фиксации той среды, в которой живут, развиваются (прогрессируют), приспосабливаются (адаптируются) и вырождаются (деградируют) все живые организмы. Это сферическая планета Земля (геоид), условно опоясанная разделёнными экватором параллелями и меридианами, проходящими через два её полюса. Два полушария Земли разделены на ряд климатических поясов, если начинать с экватора: экваториальный, тропический, субтропический, умеренный, суба(нта)рктический и а(нта)рктический. В горах могут перемежаться климатические особенности этих поясов, а в недрах (пещерах), как правило, преобладает постоянная невысокая плюсовая температура. С тем, что антропогенез имеет исходную точку в Экваториальной Восточной Африке, в месте Олдувайского разлома, где повышен из-за близости к земным недрам радиационный фон, вызывающий мутации, согласно большинство современных учёных-исследователей, но где мог появиться первый человек современного вида, пока не установлено точно. Если взять за основу выводы Б.Ф, Поршнева и Б.Г. Диденко об изначальном каннибальском преследовании одними древними хищными гоминидами других нехищных, что послужило толчком к распространению и освоению этими двумя «видами» всех частей Земного Шара, то первым этапом этой «гонки преследования» можно считать переход из Восточной Африки в южную часть Центральной Азии, а именно: из Восточной Африки в Кашмир, на Сиваликские холмы, в предгорья Гималаев, где и были обнаружены останки первых антропоидов – прародителей гоминид: рамапитеков и близких им форм кениапитеков, проконсулов. При этом следует отметить, что в экваториальных и тропических областях ЮГО-ЗАПАДНОЙ И ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ НЕТ ЧЕЛОВЕКООБРАЗНЫХ ОБЕЗЬЯН, что может служить весомым предположением того, что именно в ЭТОМ РЕГИОНЕ и произошёл прогрессивный эволюционный переход от антропоидов к гоминидам, которые заместили или вытеснили своих прародителей с родственными видами из этих областей на Запад – в Экваториальную Африку – это африканские шимпанзе и гориллы, и Восток – в Юго-Восточную Азию – это азиатские орангутаны и гиббоны. Т. о. можно предположить, если посмотреть на карту бассейна рек Индийского океана, что именно Северо-Восточная Африка, Передняя (Юго-Западная) Азия, Западная и Центральная Индия являют собой их доисторический ареал. Ранее я уже писал об этом («Мой опыт прочтения произведений Б.Ф. Поршнева, Б.Г. Диденко и И.Ачильдиева с выводами из оного 3»). Получается, что наши далёкие обезьяноподобные предки в географическом смысле заняли центральное место между африканскими древесно-наземными шимпанзе и гориллами, и азиатскими брахиаторами: быстрыми (гиббоновые) и медленными (орангутаны). Но чем же они от них исходно отличались в то догоминидное время?-
1. Происхождение гоминид от «наяпитеков» согласно Л.И. Ибраеву. «Первая ступень».
Все антропологи сходятся в том, что главным отличием наших антропоидных предков от других антропоидов является прямохождение и обезволошивание, но только четверо из них, антропологов не по «корочке», а по сути, стали выдвигать более правдоподобные версии, отличные от «трудовой» («труд сделал человека») и «автоматической» (так было запрограммированно природой, инопланетянами и т. п.). Поршнев и Диденко, настаивая на изначальном падалеядении наших обезьяноподобных предков, считали, что причиной прямохождения и обезволошивания была необходимость носить с собой некоторое количество камней (камень), для того, чтобы разбивать ими (им) кости павших или недоеденных хищными животными трупов, а в дальнейшем постоянный контакт с огнём. Но камни можно было носить и в одной руке, передвигаясь при этом на трёх конечностях – одной руке (как вариант вторая иногда участвует в ходьбе) и двух ногах, что не есть прямохождение, а от допустимого контакта с огнём обезволошивания не происходит, например, у собак – давних спутников человека, начиная с палеолита. Да и для того, чтобы добыть огонь, надо было высвободить две руки, а значит стать уже прямо- или на корточках ходящими. К тому же у северных народов от постоянной допустимой близости к огню вне и внутри их жилищ шерсть их меховых одежд (дох и т.п.) не выгорает. Ачильдиев утверждает, что прямохождение и обезволошивание было вызвано необходимостью совместным атакующим кого-либо движением в тесных толпах, при котором надо было держать руки по швам или положить их на плечи соседа. При этом в одной из них должно было быть рубило или камень. Но к таким осмысленным и скоординированным действиям животное, даже если оно и антропоид, вряд ли было способно. Такую «дисциплинированную» роскошь могли себе позволить уже только гоминиды, но не их предки антропоиды. Наиболее удачной и более правдоподобной мне представляется версия Ибраева http://tvinteltech.narod.ru/ibraev_naia.html о том, что гоминиды произошли от человекообразных обезьян (антропоидов), ведущих полуводный образ жизни. Он приводит в качестве доказательства то, что рядом с их останками находят примитивные орудия из речной гальки и останки животных, ведущих водный образ жизни: моллюсков и рыб, фламинго, водяных кроликов… Хабилисов (Homo habilis) он считает уже «предлюдьми», отмечая их грациальность, большую длину ног, чем рук, сводчатость их стоп, слабость их жевательного аппарата и меньшую величину их лица по отношению к черепу в сравнении даже с более «прогрессивным», по принятой ныне эволюционной парадигме, питекантропом. Отмечает он и то, что мы – потомки полуводных обезьян часто страдаем близорукостью и, как большинство водных животных, способны к задержкам дыхания при погружении в воду во время добывания пищи (именно благодаря этой особенности мы можем говорить, ведь когда мы говорим, то задерживаем дыхание). Обезволошены мы полностью или частично тоже подобно большинству водных животных и т.д. и т.п. (см. Л. Ибраев «Наяпитековые истоки человечества»). Мне бы хотелось добавить к этому (а, может быть, Ибраев тоже писал об этом, ведь я не знаком со всеми его работами), что и сами места обитания наяпитеков – реки были в то время естественными дорогами для их миграций на значительные расстояния. И, безусловно, это приречная кормовая база стимулировала индивидуацию, которая и привела впоследствии уже на гоминидном уровне к полному осознанию своего «Я». Потому, что прибрежная полоса пространственно разобщает любую стаю, а поиск раковинных моллюсков в воде при помощи незначительного погружения в воду с головой или ныряния делает охотника-собирателя совершенно независимым. К этому можно добавить, что стимулировать и утрировать самоидентификацию могла водная гладь рек, зеркально отражающая внешний вид наяпитека, длительное время промышляющего в прибрежном пространстве и в заводях, который, бинокулярно наблюдая за своим собственным отражением и отражением своих сородичей, мог более точно объективно и субъективно воспринимать себя как индивидуума. Отнять у него пищу более сильным конкурентом одного с ним вида тоже было бы затруднительным, ибо она тут же раскалывалась камнем (чоппером) и съедалась добытчиком. Только перенимание полезного опыта добывания раковинных моллюсков на речном дне могло быть полезным для конкурентов, а значит жёсткой иерархии у наяпитеков быть не могло. Первой и главной такой «дорогой» мог быть, «продолжающий» восточноафриканский разлом Нил, пройдя вдоль которого, наяпитеки и их потомки предлюди могли начать осваивать речные биотопы Передней Азии и Западной Индии, где и развились потом из обезьян в древних гоминид. Жизнь на границе двух сред – водной и наземной была успешной и для оборонных манёвров наяпитеков: в воде можно было спастись от наземных хищников, а на суше от водных, ведь агрессия крупных рыб или крокодилов не имеет согласования с агрессией львов или гиен, и совпадения атак этих совершенно разных по типу охоты хищников в пространстве и времени маловероятны. Питание наяпитеков в основном раковинными моллюсками, добыть которых можно было только при помощи чопперов (примитивных рубил), по всей видимости, подтолкнуло их к впоследствии к специфическому падалеядению, когда они для извлечения костного мозга из костей недоеденной хищниками туши использовали рубила, как и в случае с извлечением тела моллюска из его твёрдой раковины. А доказательством того, что и сами Наяпитеки, а не только их потомки-гоминиды могли быть частичными комменсалами хищников, которые были не способны разгрызть толстые кости убитых ими животных, оставляя их Им, вооружённым камнями и рубилами, может служить ещё и то, что своих жертв хищники подстерегали чаще всего у водопоя, т.е. у рек и озёр. Тут от себя я могу добавить, что в этом случае уже могла возникать спонтанная конкуренция за обладание самой питательной костью, которая, безусловно, стимулировала тенденцию к более жёсткой иерархии и деиндивидуализации их сообществ. Но этими правильными выводами о том, что анатомия хабилисов, от которых с самой большой вероятностью произошли первые гоминиды, соответствует их полуводному образу жизни, заканчивается истина, которую до нас донёс Л.И. Ибраев. Как я и писал ранее в «Моем опыте прочтения произведений Б.Ф. Поршнева и Б.А.. Диденко и выводы из оного», Ибраев не смог объяснить, КАК У ЧЕЛОВЕКА ПОЯВИЛОСЬ САМО-ОСОЗНАНИЕ И ЧТО СПОСОБСТВОВАЛО ЭТОМУ НАПРЯМУЮ. Ибраев с моей точки зрения лучше всех объяснил как антропоиды, ведущие полуводный образ жизни стали гоминидами, но как гоминиды стали людьми он объяснил поверхностно в соответствии с нынешней академической парадигмой: «Развитие речи и ума обусловило в свою очередь второе приобретение - появление составных орудий с деревянной рукояткой…». А что подтолкнуло к развитию речи и ума или что стало их причиной, авторы таких шаблонных выводов нам объяснить, наверное, забыли. Ибраев – эта «первая ступень» «трёхступенчатой ракеты», которая направила мой ум к цели понимания того, как произошёл Человек и что его может ожидать в последующем его развитии или вырождении.
2. АнтропоСоциоГенез и «Власть Предыстории» И.У. Ачильдиева. «Вторая ступень».
Следующая – «вторая ступень» это концепция И.У. Ачильдиева. Но предварить моё понимание этой концепции мне хотелось бы с одного небезынтересного замечания, которое я сделал, рассматривая эволюцию высокоорганизованных организмов в целом и высших приматов в частности. Прогрессивные изменения у какой-либо группы высокоорганизованных организмов всегда происходят за счёт ЧАСТНЫХ МУТАЦИЙ, КОТОРЫЕ МОГУТ БЫТЬ РЕАЛИЗОВАНЫ ТОЛЬКО НА УРОВНЕ ИНДИВИДУУМА какого-либо вида, передающего собственный прогрессивный признак своему потомству. Мутаций конкретного прогрессивного признака может быть сколь угодно много на протяжении одного пространственно-временного периода, НО ВСЕ ОНИ НЕ ВЫХОДЯТ ЗА ПРЕДЕЛЫ КОНКРЕТНЫХ ОРГАНИЗМОВ, КОТОРЫЕ ВСЕГДА ПРЕДЕЛЬНО ИНДИВИДУАЛЬНЫ. Что их стимулирует больше: «случайные комбинации генов», как в дарвинизме, или же частное целеполагание организма, как в ламаркизме – до сих пор вопрос. В своем предыдущем произведении «Мой опыт прочтения произведений Б.Ф. Поршнева, Б.Г. Диденко и выводы из оного 3» я предположил, «что истинность ламаркизма прямо пропорциональна степени высокоорганизованности живых существ», с чем согласен и по сию пору. Так, например, бинокулярное цветовое зрение, а также утрированная способность к экстраполяции у приматов возникла тогда, когда почти все они жили на деревьях, обвитых лианами. Прыжок с одной ветки или лианы на другую требовал точного интуитивного расчёта действий, которому анатомически способствовало превращение лап в руки и ноги наряду с изменением строения черепа в сторону бинокулярности. Всё это происходило постепенно, но ЗА СЧЁТ ИНДИВИДУАЛЬНОЙ ПЕРЕДАЧИ предков приматов своему потомству этих прогрессивных признаков. Нельзя не заметить, что этой индивидуации эволюционно выгодных признаков способствовало многопланово разветвлённое ландшафтное сужение жизненного пространства наряду с пересечённостью местности, в котором оно находилось. Т.е внуривидовой борьбе и жёсткой иерархизации семейных союзов там просто негде было развернуться, а то, что это панорамное, по сути, сужение осуществлялось не в двухмерном пространстве саванны, а в трёхмерном пространстве тропического леса сводило её практически на «нет». В качестве примера можно привести социальный индивидуализм гиббонов и сиамангов, орангутанов и карликовых шимпанзе, последние из которых по уму и взаимной доброжелательности превосходят шимпанзе саванновых. Сухой климат плиоцена заставил представителей многих семейств приматов (в том числе и высших) спуститься с их древесных «небес» на «грешную» землю по причине сокращения площади тропических лесов. Одна часть высших приматов переместилась в зону африканских и азиатских экваториальных лесов и осталась там преимущественно в своём почти «первородном» виде – это современные нам антропоиды разных видов. А другая стала осваивать обезлесившие пространства к северу от африканского экватора, причём это «двумерное» освоение открытых пространств сложного рельефа с необходимостью шло по рекам потому, что без воды при их слабой способности перемещаться на большие расстояния от одного источника воды к другому антропоиды обходиться не могли. Со временем часть этих антропоидов стала «наяпитеками», у которых, скорее всего, не было необходимости в жёсткой иерархии и эусоциальном терроре в отношениях друг с другом по причине фронтальной растянутости вдоль побережий рек их охотничьих участков, дающим всем им пищу в изобилии. Но от них отделились «любители крупной добычи» в виде костей убитых или павших крупных животных, которые не могли разгрызть хищники, но которые можно было разбить камнями (рубилами). Вот именно с этого момента концепция И.У.Ачильдиева может быть взятой на вооружение для объяснения следующей стадии развития гоминид. Потому, что любое объединение каких-либо видов животного мира на обширном и преимущественно двухмерном пространстве (плоскости) есть необходимость преодоления личной уязвимости каждого отдельного его члена, вдобавок сопряжённая с усилением межвидовой борьбы. Т.о. видовые и эусоциальные особенности и предпочтения в указанных условиях выдвигаются на первый план, а индивидуальные – подвергаются большей коррекции уже не только извне, включая всех вневидовых естественных врагов и друзей, но и такими же, как и сам конкретный индивид, внутривидовыми друзьями и врагами – сородичами одного с ним вида. Пратолпа могла образоваться только на открытых пространствах с последующим симбиозом, а потом уже доместикацией в основном копытных и хищных животных – обитателей открытых пространств Африки и Евразии. На протяжении многих тысяч лет она сначала давала коллективный отпор своим самым успешным конкурентам-падальщикам – в основном гиенам, имитируя их матриархальность, о чём я уже писал ранее https://proza.ru/2016/03/21/2388, а потом уже перешла в атаку на всех остальных обитателей животного мира открытых (саванна, степь, полупустыня) и полуоткрых (коренной лес, лесостепь…) пространств, что отчасти продолжается и по сию пору. В досапиентный период пратолпа, скорее всего, являла собой подобие квазиорганизма, где каждый её член мог быть с одной стороны боевой или охотничье-собирательной единицей, а с другой, если сильно ослабевал, был тяжело ранен или убит – частью рациона своих более удачливых и сноровистых сородичей. Пратолпы помимо этого, конечно же, каннибальски конкурировали друг с другом, сексуально атаковали и нападали на своих менее агрессивных собратьев, оставшихся или предпочитавших жить возле побережий рек и озёр на экологической «родине» их общих предков, что привело, как отмечали многие антропологи, к меньшей краниологической сапиентизации питекантропов и неандертальцев по сравнению с их предками хабилисами. Здесь можно отметить, что все приматы с переходом на стайно-наземный образ жизни становятся более волосатыми и даже гривастыми, «мордастыми», «собакоголовыми» и агрессивными. Например, бабуины, павианы, гелады и т.п. Но при этом объём мозга за этот «пратолпный» период развития гоминид увеличился до предельных для них размеров, сравнимых с сапиентным или даже превышающими их. И именно в толпах гоминиды научились более согласованному дистантному поражению своих жертв и врагов. У приречных гоминид нужды в этом было меньше, т.к. они были в основном охотниками-собирателями и падалеядами, а саванновые гоминиды по необходимости – ещё и воинами. На эмбриональном уровне развития, почти каждый 8-ми месячный человеческий младенец покрыт волосами, так повторяя своим онтогенезом уже не полуводную стадию филогенеза сапиенсов. Я согласен с Ачильдиевым, что росту объёму мозга гоминид способствовал отбор на выживание в сложной навигации каждого члена пратолпного «квазиорганизма» внутри и вне «его», но хотел бы ещё к этому добавить совершенствование в поражении своих врагов и жертв на расстоянии посредством метания камней и других метательных орудий: палок, кольев и т.п., чего Ачильдиев не захотел отметить в своём труде «Власть предыстории», а ведь даже павианы контратакуют врагов, залезая на возвышенности и оттуда бросая в них камни. Очевидно, что он слишком увлёкся описанием «рукопашных» атак пратолп, вооружённых рубилами, которыми они «синхронно» сокрушали своих врагов, но это, по всей видимости, была только вторая часть атаки – «добивальная», а первой – было закидывание противной стороны или объекта охоты камнями, палками и кольями. Утрирует Ачильдиев и близость членов пратолпы друг к другу вплоть до «обезволошивания», но при этом у них бы не было возможности эффективного взаимодействия, а, напротив, это бы спровоцировало множественные ранения и травмы внутри атакующей массы. Как я и раньше писал на эту тему в предыдущих своих «Опытах прочтения», дистантное поражение жертв и врагов стало неотъемлемой частью атак уже высших приматов, например, шимпанзе. Учёные проверили это и подтвердили кинодокументами, из которых было видно, что стая шимпанзе атаковала киданием палок и веток чучело леопарда, поставленное на их пути учёными. Т.е. поражение на расстоянии было уже в догоминидный период эволюционирования отряда приматов. На этом основании можно сделать смелый вывод о том, что первые гоминиды могли уже достаточно точно метать разные предметы в своих потенциальных жертв и врагов, и поэтому скорректировать вывод Ачильдиева о преимущественно «рукопашном» характере их атак, а так же о том, что, впоследствии отошедшие от них сапиенсы перестреляли гоминид из луков, рассеяв их, сплочённый «сильным эмоциональным напряжением», боевой порядок. Действительно, метатель копья при помощи копьеметалки, пращник или лучник (приведена такая вероятная доисторическая последовательность их изобретений) для более успешного использования своего механизма должен быть более сосредоточенным и спокойным, нежели разъярённым, в отличие от просто камне – или копьеметателя (сюда можно добавить бумеранг). Тут уместно привести пример встречи английского путешественника Перси Фоссета с разъярённым гоминидом, воодушевлённым его беснующимися «сотолпниками», повторяющими своё угрожающее «юфф-юфф». Тот гоминид-«морсего», очевидно преодолевая своё возбуждение, выражавшееся в перепрыгиваниях с ноги на ногу, два раза поднимал свой натянутый лук в сторону Фоссета, и только на третий (по заверениям индейцев) должен был выстрелить. Но Фоссет, не дожидаясь третьего раза, прогнал его выстрелив из «маузера» ему под ноги (см. «Неоконченное путешествие» П.Фоссет). На основании этого примера вполне оправдано предположение, что в «предыстории» гоминид атаки, дистантно поражающие жертв и врагов вполне могли быть уже на уровне развития эректусов (питекантропов), что совершенно не отвергает положение Ачильдиева о том, что их пратолпа делилась на правшей и левшей, и управлялась самками, имеющими детей. Просто со временем, в процессе совершенствования метательного оружия вплоть до лука, боевая агрессия гоминид, а потом и сапиенсов становилась всё более сознательно управляемой и с необходимостью уступала расчёту, выдержке и согласованности осмысленных действий первобытных орд, атакующих или контратакующих своих жертв или же друг друга. Скорее всего столкновение приблизительно равных по численности противных сторон сапиенсов и гоминид начиналось с дистантных атак. Эректусы и неандертальцы начинали атаку градом камней и примитивных копий или просто кольев, а сапиенсы – более дальнобойным и точным обстрелом из пращей, копьеметалок, а впоследствии и луков, кончики стрел которых иногда обмазывались ядом. Т. к. метательные орудия сапиенсов были более дальнобойными и при этом компактными, что допускало их более интенсивный расход и эффективное использование, то победа в большинстве случаев была на стороне сапиенсов. Но это только в конце «предыстории», а в начале – те гоминиды, которые уступали другим в силе, вынуждены были подчиняться своим или же враждебным «однотолпникам», становясь при необходимости их пищевым запасом. Ачильдиев считал, что «сапиенсы» появились «из неспособных войти в сильное эмоциональное напряжение» членов пратолпы, к которым остальные «полноценные» её члены сначала относились снисходительно и сочувственно, но со временем по мере увеличения возрастающей разницы между ними в образе жизни стали враждовать. В итоге окончательно сэволюционировавшие «сапиенсы» сходились с ними на полях сражений, имитируя возбуждённость искусственно вздыбленными волосами на голове и устрашающей боевой раскраской, чтобы перестрелять их всех из луков. Но где могли так основательно подготовиться к победным сражениям эволюционирующие сапиенсы?- Конечно же, не на виду у тех, кто доминировал в открытых пространствах древних экосистем. А, значит, для этого они должны были уходить в леса и горы, где пересечённая местность даёт шанс на уединение и скрытность от более сильных врагов тогда ещё одного с ними биологического вида, где они могли, в крайнем случае, откупиться от них принесением в жертву «дивам», «лешим», «Велесу» («Волосу») и т.п. части членов своей группы – мужчин, женщин, а чаще всего – детей.
3. «Видизм» Б.Ф. Поршнева и Б.А. Диденко. «Третья и последняя ступень».
И этот момент предыстории можно обозначить как заключительный этап – «третью ступень» антропогенеза, когда у человека появилось само-осознание и фиксация своего «я» кличкой и именем, который лучше всего, с моей точки зрения, описывает концепция Поршнева и Диденко. Если «ачильдиевские» пратолпы характеризовались внешней агрессивностью и спонтанной взаимопомощью, отчасти дезавуирующей внутривидовую борьбу, то «поршневско-диденковские» «первоубийцы» и их жертвы (впоследствии разделённые ими на два «вида»), скорее всего, развивались каждый по-своему в сильно пересечённой лесистой или горной области, где были возможности затаиваться или скрываться друг от друга, и как следствие – характеризовались большей «внутривидовой» борьбой, перешедшей впоследствии в «межвидовую». Не могу здесь не отметить интересный факт, что «прат`олпы», возникшие, скорее всего, на более или менее ровных открытых пространствах, исследовательски описал горец И. Ачильдиев, а, горно-пещерных «первоубийц» и их жертв – «лесостепной» славянин Б. Поршнев и совсем «степной» славянин-украинец Б. Диденко. Это отчасти подтверждает расхожее мнение, о том, что «всё со стороны виднее». Наиболее вероятно, что, если в разборках «ачильдиевских» пратолп межвидовая борьба гоминид носила предположительно «военный» характер, и часть побеждённых самцов сливалась с победителями, а, если все они были убиты – сливались с ними только их самки, то «поршневско-диденковские» «хищные суперанималы и суггесторы» в занятых ими сильно пересечённых местностях устраивали в отношении «нехищных диффузников» самый настоящий «мафиозный» террор, временами носящий каннибальский характер, что пресапиеенсов ещё сильнее подталкивало к тому, чтобы стать сапиенсами и блокировать этот террор «контрсуггестией». Повторю здесь опубликованное ранее в моих «опытах прочтения…»: этому способствовало то, что с моей точки зрения, гоминиды ещё на уровне эректусов сильно потеснили копытных и хищных, заняв их экологические ниши, и, вследствие этого, психически дублировали их поведение. Во внутривидовой борьбе и у гоминид в частности побеждали и побеждают до сих пор за счёт большей агрессивности и физической силы наиболее реликтовые, и по сути досапиентные индивиды, но не в изощрённо-умном дистантно-диверсионном состязании, а в состязании ритуализованном сначала инстинктивными, а потом осознанными правилами «честной борьбы» - индивидуальными и коллективными дуэлями и поединками за «место под солнцем» по причине наличия кода «свой», к которому нельзя было применять «беспредельные» правила борьбы с «чужими» - остальными представителями животного мира в местах их проживания. Ведь, именно это и стало основой для систематической адельфофагии гоминид, по мнению Поршнева, считавшего её причиной последующего разделения единого вида гоминид на два «вида» - «хищный» и «нехищный», в результате чего и появилось осознание своего «я» у «нехищных», которые, чтобы избежать гипнотического воздействия («интердикция») своего хищного собрата (собратьев), стали давать друг другу только им понятные, отличные от спонтанно ответных на внешние раздражители, звуковые знаки о его (их) приближении, преобразовавшиеся сначала в слова, потом в словосочетания и, в конце концов, в речь, ставшую для осознанного ими «я» своего рода «каркасом». Ведь животное воспринимает всё непосредственно через эмоции, ответную реакцию его отражает междометие. При помощи интонированных по разному междометий (вплоть до ультра- или инфразвуков) животные сообщают друг другу какие-либо сигналы об окружающей их среде и её объектах. Люди же усложнили своё общение до копирования или моделирования окружающего их мира, преобразовав междометия (распоряЖение, матрица) в существительные (выраЖение, вещь, объект), глаголы (двиЖение), прилагательные (полоЖение, ракурс, особенности), наречия (протяЖение, пространство), которые при помощи синтаксиса стали нести ИНФОРМАЦИЮ (слуЖение), где звуки уже не отражают первоначальные междометные СИГНАЛЫ, а составляют код, модель, описание предметов, не совпадая полностью или совсем с первоначальными гласными и согласными звуками этих СИГНАЛОВ – предшественниками букв. И этих кодов-языков может быть несчётное количество, как и оттенков междометий. Я согласен с Поршневым и Диденко в том, что именно страх быть убитым своим собратом, т.е. почти «самим собой» породил самосознание у «нехищных» или не вполне «хищных гоминид», сделав их людьми. Ведь согласованность атак «хищных» гоминид, как и любая иная атака, и агрессия вообще – это результат преобладания в нервной системе атакующих субъектов процессов раздражения над процессами торможения. Самосознание же и речь, его закрепившая, перманентно «тормозит эмоцию» как мешающую сосредоточению на себе, а не на объекте сиюминутного вожделения, вектор которого исходит от интенций, инстинктов и таксисов. Но в предыдущих публикациях я внёс свои коррективы в эту в целом правильную, с моей точки зрения, версию Поршнева появления сознания у гоминид, ставших после этого людьми, считая, что не покорные хищным и при случае сильнее всех остальных «видов» охищняемые «диффузники», переименованные мной в унтеранималов, стали первоносителями сознания, а, объединённые мною в один «вид» «суггесторы» и «неоантропы» - АНТРОПЫ, которые на манер дрессировщиков, жрецов, учителей и проповедников «привили» его через языковые коды – слова унтер - и суперанималам. Самосознанием они закрепили свою изначальную примативность в отличие от «расторможенных» стайных «суперанималов» (атакуй и убивай!)и стадных «диффузников» (беги и спасайся!), иногда обменивающихся ролями, ведь приматы в целом существа всеядные в отличие от большинства хищных и копытных. Здесь не лишним будет более подробно описать и подчеркнуть родственность примативности «неоантропов» - «суггесторов» с метисами (помесями всех «видов»). Ранее, в предыдущих своих «Опытах прочтения…» я указывал на очевидную помесность европеоидной расы, в которой «суггесторов»-«неоантропов» - АНТРОПОВ по моим наблюдениям и умозаключениям всегда было значительно больше, чем среди преимущественно «суперанимальской» экваториальной расы (негроидной и австралоидной) и «диффузной» (унтеранимальской) монголоидной - АНИМАЛОВ. Т.е. прогрессивные в целом европеоиды от Европы и Северной Африки до Западной, Центральной (включая Север Индии) и даже Северо-Восточной Азии, где есть небольшая популяция айнов, географически находятся между монголоидами и негроидами, являющимися в свою очередь потомками регрессивных ныне австралоидов Индии, Новой Гвинеи и Австралии. Именно эта ареальная центральность между Северо-Западом и Юго-Востоком Восточного Полушария Земли и есть залог примативности в целом, где сохранялась и развивалась изначальная универсальность животных, которые являются всеядными и анатомически не узкоспециализированными. Они, как правило, умнее своих узкоспециализированных соседей по ареалу, но в количественном отношении и экологическом доминировании в местах совместного обитания уступают им. Это справедливо не только в отношении обезьян, которые умнее, но малочисленнее хищных и копытных. Всеядные по своей природе медведи и свиньи умнее, но сравнительно малочисленнее волков, лис и рысей… и основных объектов охоты последних – оленей, быков, коз, грызунов…. А т.к. люди заняли территориально самые большие местообитания хищных и копытных, включая не хищных грызунов, то они своим филогенезом как бы отразили общий для всех позвоночных филогенез, где всякий раз неспециализированные виды всегда были прародителями видов специализированных, передавая эстафету ароморфоза более совершенным их классам: … от амфибий к рептилиям, от рептилий – к птицам и зверям. Поэтому в антропогенезе можно с большой вероятностью проследить такую же картину, но уже расообразования: от древних австралоидов – перволюдей (протонеоанропов?), разделившихся на поршневско-диденковских «суперанималов» (негроидов) и «диффузников» (монголоидов-унтеранималов), которые, поднимаясь к северу, смешивались между собой и давали начало разным ответвлениям европеоидной расы, внешне «возвращавшейся» к предковому бородатому и волосатому австралоидному типу с «семитическим профилем», но как европеоидные «суггесторы=неоантропы», которые были уже не примитивными австралоидными «рептилиями», а их потомками на новом витке эволюции – прогрессивными «зверообразными», если возможно такое сравнение. Потом эти помеси-европеоиды становились устойчивыми, образуя разноплеменные евроазиатские народы. В дальнейшем, по мере расширения и совершенствования транспортной инфраструктуры, стали появляться самые причудливые межплеменные и межрасовые помеси, которых я назвал УЛЬТРА(А)НИМАЛАМИ потому, что их «возврат» к предковому бородатому и волосатому австралоидном типу был индивидуально более очевидным, чем просто европеоидный, устоявшийся в разных своих подрасах. УЛЬТРАНИМАЛ (позволю себе такое сокращение) в отличие от «суперанимала» и унтеранимала («диффузника») не является хищным или нехищным, но человеческим воплощением вектора имманентной ему изначальной универсальности, исходной для всего живого на разных уровнях его постепенного прогрессивного развития (эволюции). Т.е. он по степени своей примативности является приблизительно равным «неоантропу»= «суггестору», но отличается от него большей индивидуальной выраженностью и творческой независимостью. Теперь позволю себе дать характеристики всем четырём «видам», а по-моему, расовым и межрасовым «подвидам». Начнём с «суперанималов», «суггесторов» и «неоантропов» Сразу хочу заметить, что я в корне не согласен с тем, что «суперанимал» - это отрицательный «вид», который до сих пор привносит в жизнь общества только разлад и беспорядок. Я и раньше вслед за Поршневым и Диденко указывал на то, что без людоедской интердикции «суперанимала» у нехищных людей не появилось бы сознание. Необходимо в этой связи заметить, что «неоантроп», которого я в предыдущих «опытах прочтения..(1)» сравнил с «роботом, запрограммированном на то, чтобы не навредить человеку», как правило, творчески менее одарён, чем «суперанимал». И действительно, одержимость в достижении своей цели во что бы то ни стало свойственно именно хищникам с их волевыми задержками для реализации агрессии. Да, сознание в полной мере «хищным гоминидам» не доступно, и они «получают» его либо с образованием и воспитанием их «неоантропами», которые не стали «суггесторами», либо в «дрессуре» «суггесторов», которые не стали «неоантропами». В первом случае они являют собой подобие служебных собак, охраняющих и поддерживающих общественный порядок «неоантропов»; во втором – они являют собой подобие собак охотничьх или травильных, служащих финансовым элитам «суггесторов» и помогающих им «охотиться» на общие блага, а несогласных «загрызать». Но эти подобия собак обладают, ещё не до конца дезавуированной какими-либо инструкциями, интуицией, имеющей основу в многочисленных основных инстинктах живых существ, помогающих им в поиске новых истин на базе исходных, привитых им «неоантропами» через воспитание и образование или через «дрессуру» «суггесторов». И поэтому они чаще становятся первооткрывателями в разных областях знания и жизнедеятельности в целом в отличие от своих учителей, воспитателей и «дрессировщиков», следующих в основном разного рода устоявшимся парадигмам. Именно их сродство изначальному естеству и позволяет им его интуитивно познавать, впоследствии подбирая для своих сведений научную терминологию «неоантропов»-«суггесторов», превращающую их в информацию.«Суперанималы»-«волки» как существа дикие и неподдающиеся даже «дрессуре» сейчас практически все нейтрализованы как опасные социопаты, и встречаются главным образом за решёткой тюрем или колючей проволокой «зон» - являющих собой подобие «зоопарков». Впрочем, ныне властвующие во всём мире «суггесторы» не мешают им устанавливать там «закон джунглей». Причём не только в тюрьме или на зоне, но и разного рода криминальном бизнесе, значительную часть доходов которого, ныне рулящие в мире «суггесторы», получают. «Неоантропы»-«суггесторы»(АНТРОПЫ) руководствуются в своей жизнедеятельности проверенными данными и редко отступают от принятых канонов или стандартов. Самые чуткие из них способны принять нечто новое, добытое и предложенное к рассмотрению, образованными или выдрессированными ими супер-, унтер - или ультранималами (АНИМАЛАМИ). Тогда Человечество делает шаг вперёд. Унтеранималы («диффузники») склонны к постоянному однообразному труду, в который они способны постепенно рационализировать, но на творческие прорывы в искусстве, науке и производстве они не способны. Умственная ограниченность и эмоциональная уязвимость делают их зависимыми от чего- или кого-либо. Ультранималы («межвидовые помеси») являются своего рода синантропными организмами в человеческом обществе, проявляя т.о. свою утрированную примативность, которая, как и было сказано выше, есть продолжение вектора эволюции, движущей силой которого является неспециализированность. Они плохо учатся потому, что их даже более животная, чем у суперанималов природа склонна принимать и исследовать только ту информацию, которая им симпатична. Сродство ультранималов изначальному естеству ещё более выражено, чем у «суперанималов». Т.о. типически Человечество разделено на АНИМАЛОВ и АНТРОПОВ. АНИМАЛАМИ являются супер- , унтер- и ультранималы; АНТРОПАМИ - «суггесторы» и «неоантропы». Они в свою очередь разделены на симпатические пары: «суперанималов»-«унтеранималов» и АНТРОПОВ («суггесторов» и «неоантропов»)-ультранималов, являющих каждый в своём случае нечто вроде симбиоза. Кормимым «суперанималам» симпатичны, покорные им, кормильцы унтеранималы, почитающих своих угнетателей и обдурителей как кумиров, которым при случае пытаются подражать. Буквоедам АНТРОПАМ симпатичны непосредственные и предельно естественные ультранималы, ещё более успешно, чем «суперанималы» контактирующие с природой, являющейся для заучившихся АНТРОПОВ «вещью в себе». Ультранималы –это самые мощные генераторы идей, которые АНТРОПЫ оформляют в учения, каноны и стандарты, направления в науке и искусстве.
В итоге всё Человечество оказывается разделённым на две части, которые имеют полярные интересы. Первая, исходная для обеих этих частей, берущая начало в отправных точках эволюции всего живого и поэтому концептуально обращённая в прошлое, – это «суперанималы»-«волки», осенённые хищной геральдикой монарших кланов и отмеченные татуировками мафиозных групп; это «суггесторы» - представители разного рода религиозных конфессий, проповедующие «непротивление злу-насилию» и ожидающие прихода мессии или конца света, т.е. отдающие всё на откуп неподконтрольным им стихиям, продажные деятели искусства и науки, разного рода дельцы и мошенники; это охищненные «диффузники», переименованные мной в унтеранималов, которые принимают установки и правила «суперанималов» и «суггесторов», становясь в угоду им двуногим скотом, который те пользуют, как хотят; это дефективные помеси ультранималов (так я обозначил тех, которых видисты называют «межвидовыми метисами») – разного рода маньяки, бродяги, маргиналы, ведущие полуживотный образ жизни. Вторая часть Человечества – гуманистическая, медленно, но неотвратимо устремлённая в будущее. Это удачные «межвидовые метисы» ультранималы, которых в их положительном качестве я в дальнейшем буду называть МЕТИСАМИ, – независимые от современных им парадигм исследователи, мыслители, одарённые одиночки. Это не охищненные «ДИФФУЗНИКИ» (которых в данном их качестве не имеет смысла называть унтеранималами) - старательные трудяги, симпатизирующие гуманистическим устремлениям. Это «НЕОАНТРОПЫ», развивающие гуманистические устремления. Это не в первоначальном смысле «суперанималы», а «сторожевые псы» и «волкодавы», защищающие общество от разграбления его разного рода хищными паразитами, которых я в дальнейшем буду называть РЕЛИКТАМИ.
Далее я намерен объяснить исторические события, предшествующие нынешнему положению вещей в геополитике, используя свой анализ произведений ИбрАчиПорДи *и свои собственные выводы из опыта их прочтения.
*Аббревиатура: Ибраев-Ачильдиев-Поршнев-Диденко
Продолжение следует