Я помню, как у каждого подъезда,
Стояла обязательно скамья,
На ней старуха, чаще не одна –
И это было, как-то повсеместно.
О чём они судачили тогда?
Их разговоры только Богу в уши,
Они сидели и в мороз, и в стужу,
Летели дни, умчались вдаль года.
Менялся вид привычного двора,
Не сразу, как обычно – понемногу,
Что рассказали те старухи Богу,
Мы точно не узнаем никогда.
И всё теперь иначе чем вчера,
И двор, что в доску был когда-то нашим,
Покажется каким-то обнищавшим,
Так словно у него была душа.