На горе Фаворской было тихо -
гром не громыхал и не трубил,
шаровою молнией-шутихой
не палил вершины херувим.
Там неярко солнышко светило,
пели птахи, трое шли вразброд,
а вверху сиял живым Светилом
лучик света солнечных миров.
Разбегались блики, веселили,
словно в полдень ливень и гроза,
снова в детство их переселили,
приоткрыли новые глаза.
Вроде шли и обливались потом,
шли, едва одолевали груз -
невесомы стали отчего-то
тело, мысли, тяготы и грусть.
Изумил неведомый Белильщик,
до предела выбелил им быль,
и не надо им воды и пищи,
лишь бы свет подольше с ними был.