слышишь, особенно по ночам, - шелесты, шорохи.
это спорЫш пробивает асфальт, оплетает стены,
из дома чтобы, как из холма, как из памяти прошлого,
Зоя вышла в рассвет.
Зоя любит просыпаться в запах блинов, качаться над чайным паром,
с трудом открывать глаза под бабушкин шлепот.
вот она рядом на ухо шепчет, вот она сверху из школьного утра
чайным пакетиком отошла ко дну.
Зоя бежит посолонь - автобус-метро-работа.
ввечеру загнанной лошадью заползает в стойло.
это утопия - эта жизнь. хуже татарина баба заезженная.
зоя сбегает с туфель. маленькая какая, меньше себя дневной.
томление духа гонит ее на кухню к чаю и бутербродам.
кефир, правильное питание, тонкая талия - завтра.
все завтра.
жидкое мыло стекает с рук, жидкость для снятия макияжа - с век.
слипаются веки. века смешиваются с пеной дней, засоряют слив.
океан выходит из берегов.
(в зоином мире он раковины не больше.
в зоином мире с океаном справляется вантус).
это такое пространство жизни - нельзя быть слишком
низким/высоким
больным/здоровым
любящим/океаном/любимым
наичернейше серым.
лекала равенства - офисные планктоны - носят в меру прямые
(не расклешенные и не зауженные) пифагоровы юбки/брюки,
носят в меру прямые мысли, на день победы портреты.
Зоя идет с портретом. дед - негерой, рядовой, растерявший себя
под каким-то без имени городком. рука-нога-голова.
даже это она про него не знает. из миллионов - которого смерть слизнула.
Зоя несет портрет. дед улыбается рядом с такими, как он.
над ее головой армия мертвых теснит ее отовсюду.
мы победили. мы победили. мы победили. а ты?
Зоя вшагивает в тысяча девятьсот восемьдесят четвертый,
длится гвоздиками красными.
мир это то, что несут на блюде.
мир это то, что война сжирает на завтрак.
это перловая каша в солдатской каске.
это эспрессо из кофе-машины.
это комплексные обеды - рассольник-тефтели-компот.
антиутопия жжет глаза - звезда полынь сделала воду горькой,
сделала воздух горьким.
Зое пятнадцать. радио что-то мычит про чернобыль.
она застегивает на молнию любопытный рот
(радио все равно не ответит), потом портфель.
умещается в лодочки. в школу плывет -
там кануны воздушных шаров, распустившихся зеленью верб.
Зоя не знает вербного воскресенья. ее научили вербному первомаю.
теперь его нет с того самого двадцать шестого апреля.
радость, как печень, исклеванная циррозом, не стала.
из глаз льется горькое. Зоя рыдает водкой.
ей бы проспаться, опохмелиться в новую жизнь.
эти майские праздники - не знаешь, чего от них ждать.
десятидневной ночью страшно как никогда
спьяну наткнуться на вымотое окно,
протертое зеркало, монитор, в режиме глубокого сна,
телевизор, с упавшей, как сонный пенис,
не дотянувшейся до розетки вилкой.
чего ты боишься, Зоя, увидеть себя, какая ты есть,
какой тебя видят люди-птицы-ангелы. дальше всхлип.
выросший в нашем аду становится радиоактивным,
утрачивает способность к регенерации.
радость - не печень у Прометея - заново не возьмется.