Вечерело. Тишина в ауле,
Старик седой, горбясь, трудился,
В собачьим лаем полном гуле,
Он в одиночестве томился.
И мимо проходящий в спешке,
Парнишка, вдруг остановился,
Куда спешил забыв, в усмешке,
Помочь он старцу норовился.
Ну чтож, отец, ты в самом деле,
Один тут принялся возиться,
Былой ведь силы нету в теле,
Положено тут молодым трудиться.
Мой возраст хоть и на пределе,
Живу один, кудаж деваться,
Хозяйство чтоб держать доселе,
За всяко дело надо браться.
Неужто ты, в женитьбы деле,
По молоду не смел решиться?
Иль не было детей в уделе,
Кто в старости мог пригодиться?
Женат я был, глаза горели,
С детьми успел я повозиться,
Уловки старости пока не одолели,
Растил детей, чтобы гордиться.
Но годы счастья пролетели,
Звезда жены в ночи искрится,
И дети быстро повзрослели,
Умчались вдаль, пришлось смириться.
С детьми, отнюдь, давно в разделе,
И внуками не довелось любиться,
Забыли старца все на деле,
И счастье мне, теперь лишь снится.
Судьбы жестокости мной овладели,
Труду, любви, заботе дав забыться,
Что мы с супругой не жалели,
Смогли чтоб дети в жизни утвердиться.
Свои заботы души одолели,
Ведь как могу на них я злиться,
Хоть грусть, тоска в груди запели,
Любовь им не дает наверх пробиться.