Я тогда возвращалась с работы. Шла не торопясь. Вечерело. Горели уже фонари. Снег мягко кружился в воздухе, добавляя тепла и уюта освещенным местам улицы. Эти места под фонарями, как отдельные комнаты в доме.
Я шла и отдыхала. Дома меня ждал сын, которому было в то время лет 13. Вся в предвкушении приятного вечера в компании с добрым и заботливым моим сыночком, я вдруг заметила около подъезда нашего двухэтажного дома движение. Здесь стояли три машины, одна из них скорая помощь, другая – полицейская, а еще не помню уже какая. Метались люди. Я встревожилась, захотелось скорее увидеть сына, обнять его и понять, что с ним все в порядке.
Навстречу мне кинулась женщина, вся всклокоченная, взбудораженная, следом еще одна. Это были соседки.
Хотела немного описать наш дом. Это двухэтажное общежитие с двадцатью семью квартирами. Мы жили на втором этаже. Дом этот был страшно обшарпанный снаружи и, особенно, внутри. Если какие-то бывают неполадки в многоэтажках, то в нашем доме были налицо все. В нем были выбиты стекла в окнах над лестничными площадками, старая выщербленная лестница, небеленый и некрашеный коридор с обкопанными стенами, здесь текла крыша в дожди и текли во время засоров канализационные трубы прямо в коридор, где потом стояла большая лужа и воняла.
Казалось, в этом доме собрались все обездоленные люди, с искалеченными судьбами, люди, которые не умеют жить, которые что-то не смогли или не сумели: одни пили день и ночь, другие, вроде муж и жена, но вечно ругались и дрались, громко кричали, не стесняясь в выражениях, также жили женщины с детьми без мужей, у некоторых дети жили не с ними, а сами матери жили вольной жизнью. Я тоже была после развода. Но я жила своей маленькой семьей: я и мой сын, которого я любила и боготворила, делала для него все, что-бы он был счастлив, стараясь, чтобы у него были все вещички и штучки, которые бывают у мальчишек в его возрасте. А про этот дом я говорила: «Здесь живет несчастье».
Ну, так вот, женщины бросились ко мне, у них были переко-шенные страшные лица, одна плакала.
- Вера, у нас беда! Лариска умерла.
Лариса – замужняя тридцатилетняя женщина. У них два сына.
Они вчетвером жили в маленькой комнатке на первом этаже, наверное, метров 18 площадью. В комнате у них было очень сыро, с потолка капало даже в сухую погоду, просто влага от их жизнедеятельности. Как они там умещались все, я не знаю. И жили очень бедно. Вернее, Лариса с детьми жила бедно, и впроголодь, муж не сильно жаловал. Лариса ходила, как мумия, даже не улыбалась.
Мне пришлось зайти в их квартиру, там сидела одна Ларисина мать. Было как-то странно тихо, пусто и холодно, дверь открыта. Мать сидела на стуле в пальто. Я что-то сказала, какие – то слова, что тут скажешь. Она не понимала, что случилось, что происходит, просто сидела на стуле и монотонно покачивалась и все, и что-то говорила и говорила, не умолкая.
Невольно я осмотрела комнату, при очень бедной обстановке теперь она казалась еще более бедной и какой – то уж очень осиротевшей. Особенно меня поразило яблоко, которое валялось на полу, под стулом матери, оно было надкусанное, его, видимо, ел ребенок и не доел. Я долго смотрела на него, понимая, что всё в жизни Ларисиных детей теперь круто изменится, всё будет по - другому. Холодком дошло до сознания, что Ларисы нет, и значит дети уже не Лари-сины. А чьи?
С тех пор прошло уже много лет, но нет-нет да и встанет перед глазами картина того вечера, и, особенно, это надкусанное яблоко.
17.12.2018