Ночную бабочку печаль не оживила.
Я отнесла царевну спящую в сарай.
Не вспышка света для неё мерило,
а вечность мрака, где сказать "не умирай"
молчанью равносильно. Тёмный край —
её юдоль. Для нас загадка и обманка —
все то, что уловить не может глаз и слух.
Сухого лета звездная изнанка,
трепещущего сновиденья светлый дух —
пяденицы крыжовниковой пух.
Сколочен день так примитивно, даже грубо:
и впрямь сарай с окном огромным. Но тебе ль
о стёкла биться ослепленно тупо.
Мертва. И солнце взглядом лесоруба,
прищурясь, жарит между досок в щель.