Ты получишь по мне похоронку.
Всё поймёшь, не читая письма.
Ведь конверт будет пряменький, ровный.
Тиф бушует и близко зима.
Всхлипнешь тихо и к рту вмиг ладонью,
Ведь сегодня тебе не до слёз:
Как пирог держат комнаты в доме.
Слева наши, а справа твоё ж.
Град не твой погорел от осады,
Здесь зубами к зубам за курган.
Здесь снарядов уж нет, а с лопатой
На орлов то русак, то тиблан.
Странно было и страшно осталось,
Ведь Иван — он не зверь на лицо.
Да и жили вы здесь не в бараках.
Тот же дом, да и то же крыльцо.
И сейчас, прижимаясь тихонько
К уголочку с винтовкой в руках,
Вспоминаешь родимое поле,
Что я сжёг и развеял наш прах.
Ты получишь мою похоронку.
Нет, не вру. Та в руках у тебя.
И не важно: не связаны кровно,
И что в Мюнхен пришла бы она.
Текст читаешь совсем не немецкий,
Не с плакатов и пачек агит.
Брат погиб под Орлом, где родился.
Пулей был же моей он убит.
Я смотрел и, ни капли не дрогнув,
Пулю ровно меж глаз пропустил.
Только душу я рвал на осколки:
Этот цвет я когда-то любил.
Умер я, не покаясь и грешен.
Умер я в тот ужаснейший миг,
Когда слушал вещает что Геббельс,
Забывая твой ритм чтенья книг.
Ангел мой на полях Сталинграда,
Умер я, убивая тебя,
Дом твой руша, моя ты услада.
Слёз не лей же по мне. Никогда.